Золото в смерти - Нора Робертс

Он мог бы договориться с Богом и выйти победителем, подумала она. — Ты это сказал, чтобы польстить мне и уговорить.

— Подумаешь. — Он дружески похлопал её по бедру.

Поскольку думать об этом она не хотела, она быстро допила кофе. — Мне нужно приступать.

Она встала, собрала значок, наручники, складной нож, линк, коммуникатор, немного наличных, и надела куртку.

Поднявшись, бросив Галахаду предупредительный взгляд, Рорк подошёл к ней и обнял.

Она с тревогой обняла в ответ. — Эта тревога. Не начинай день с волнений из-за меня.

— Это нет. Ты позаботишься о моём полицейском. Это... держаться за важное и за момент. — Он приподнял её лицо, поцеловал. Потом ещё раз. — До вечера.

Потом похлопал её по заднице, и смутное беспокойство внутри неё исчезло. — И не будь слишком строга с Дикхедом.

— Это его дело. — Она направилась к выходу, остановилась у двери. — Если я вернусь первой — а такое бывает — оставлю свет включённым.

Он улыбнулся, и она взяла это с собой, спускаясь по лестнице и выходя к машине.

Затем она выехала из ворот в ранний трафик. Слишком рано, примерно на полчаса, по её оценке, чтобы рекламные дирижабли начали работу. Но не слишком рано для максибусов, первого предприимчивого торговца, готовящего кофе и «бублики», или для пассажирских аэро-трамваев, гремящих по небу с грузом сонных людей.

И явно не слишком поздно, раз несколько уличных ЛК взяли кофе и «бублики» после долгой ночи.

Через квартал она заметила женщину в золотом вечернем платье, с коротким серебристым плащом на плечах, идущую по тротуару на высоких шпильках.

Возможно, ЛК, подумала Ева, но точно не уличного уровня. И, без сомнений, после ещё одной долгой ночи.

Она увидела собачника, который управлял кучкой маленьких странных собак с розовыми бантиками на ушах, бегуна в неоново-красной одежде, мчащегося к невидимой финишной черте, спящего на тротуаре в дверном проёме человека, женщину на уже открытом рынке, занятую заполнением уличной лавки цветами, и через окно третьего этажа — женщину в леотарде с тигровым принтом, крутящуюся в пируэтах.

Если ты не любишь Нью-Йорк, подумала она, значит, тебе там не место.

А поскольку она его любила, поскольку она принадлежала этому месту, поскольку она была полицейским, который верил в защиту и служение, она снова сосредоточилась на убийстве.

4

Поскольку Ева хотела составить впечатление о том, каким маршрутом Абнер обычно ходил на работу и обратно, она искала место для парковки рядом с его домом. Это заняло некоторое время, даже на тихой улице, но время в запасе у нее было. Как только она припарковалась у тротуара, прошла пешком полтора квартала до дома с запечатанной дверью, проверила время и начала оттуда.

Ни у одного из врачей не было машины. Она предполагала, что в особенно плохую погоду они брали такси или службу, чтобы добраться за несколько кварталов до своих рабочих мест.

Но пока что информация указывала на то, что Абнер обычно ходил пешком — иногда уходил достаточно рано, чтобы успеть пробежаться или позаниматься в спортзале.

Он любил бегать — опять же, кроме действительно плохой погоды — в парке у реки Гудзон. Значит, им стоило проверить и эту зону, попытаться найти других бегунов, которые знали бы его или как-то с ним общались.

Но в большинство рабочих дней он шёл именно этим маршрутом — среди красивых кирпичных или браунстоуновских домов, нескольких элитных бутиков, ресторанов и кафе. Она прошла мимо пекарни и остановилась. Внутри уже выстроилась очередь.

Стоит зайти туда на обратном пути, решила Ева — скорее всего именно там жертва покупала выпечку, которую, как сказала Луиза, он иногда приносил в клинику.

Наверняка у него был и любимый цветочный магазин, подумала она. Свежие цветы дома, цветы в клинику.

Всего лишь одно из множества мест, где убийца мог видеть его, контактировать с ним.

Он должен был знать его распорядок, подумала она, поворачивая за угол. Должен был знать или быть уверен, что Абнер будет дома, чтобы принять посылку, что он будет один. Иначе зачем было платить за быструю утреннюю доставку?

Не то чтобы убийца заплатил за это, но зачем тогда напрягаться, если при открытии это не имеет значения?

Она остановилась у таунхауса — ещё одного браунстоуна, в котором располагался офис. На одной из табличек золотыми буквами на коричневом фоне было написано:

Д-р Кент Абнер

Педиатрия

Перила на короткой лестнице сияли тёмным бронзовым цветом. По обе стороны от белой двери стояли два белых горшка с солнечными нарциссами, каким-то фиолетовым цветком, который она не смогла определить, и зеленью, свисающей с краёв.

Окна блестели.

В общем, по мнению Евы, это выглядело стильно, безопасно и приветливо.

Ещё один уровень безопасности обеспечивала отличная система охраны, включая камеру у двери.

Она повернулась снова, чтобы осмотреть район, где, по идее, должна была происходить ежедневная рутина, встречи, доставки. И заметила Пибоди на противоположном углу.

Она была в розовом пальто — скорее всего, с уже убранной на весну зимней подкладкой — в своих явно любимых ковбойских сапогах, тёмно-синих брюках, которые могли быть как свободными, так и нет, и в шёлковом шарфе с цветочным рисунком, очень похожим на те цветы, что были в горшках.

Солнце отражалось от линз её солнцезащитных очков, и Ева пожалела, что забыла свои.

Пибоди перешла улицу и подошла к Еве.

— Волшебное утро! Весна должна быть всегда.

— На тебе цветы.

— Весна. Я вчера вечером только что его сшила. — Пибоди похлопала по шарфу.

— Сшила? Где именно?

— На швейной машинке. Машины нет, да?

— Я припарковалась рядом с местом преступления, чтобы пройтись по обычному маршруту Кента.

— Ах, чёрт, надо было взять тот яблочный пирожок. Уверен, Макнаб забирает такой по пути в Центральное, потому что ничего не прилипает к его тощей заднице. Он на связи, если понадобится с электроникой разобраться. О, посмотри, какие красивые эти мини-ирисы с нарциссами и сладкими картофельными лианами.

Ева с недоумением уставилась на горшки.

— Они что, картошку у офиса выращивают?

— Нет, это просто декоративные лианы.

— Откуда ты всё это знаешь?