Я сбился со счета после пятидесятого убийства. Серийные убийцы Азии. Основано на реальных событиях - Галка
Далее в статье рассказывается о том, что соседи, которые иногда заходят проверить детей, не могут сдержать слез умиления, когда видят, как маленькая Сумико переживает за «демоническую пару». Понимала ли она, что сделали ее родители? Наверное, нет. Но совершенно точно чувствовала общественное презрение, когда трижды в день пробиралась сквозь разъяренную толпу, чтобы отдать полицейским ланч-боксы с едой для Миюки и Такеши.
Общественность требовала ответа на вопрос, как такие события могли несколько лет оставаться незамеченными. Размещенная в газете «Асахи симбун» статья под названием «Родильный дом — это хороший бизнес» объясняет сложившуюся ситуацию.
Из статьи в газете «Асахи симбун» от 18 января 1948 года
В настоящее время в Токио работают 3480 акушерок. По состоянию на декабрь прошлого года 768 из них открыли частные родильные дома. В таких домах производится наблюдение за беременными, помощь в родах и восстановлении рожениц. Обычной практикой стал последующий уход за младенцами до нескольких недель. Для этого требуется специальное разрешение, но получить его легко: все, что нужно, это иметь персонал в количестве более двух человек и отправить письменное уведомление в офис юрисдикции. По закону, на длительное время младенцев можно оставлять только в официальных государственных центрах по уходу за младенцами, таких как в Итабаши и Сайсейкай. Но они переполнены, мест не хватает, и женщины оставляют своих детей где придется.
В январе прошлого года в столице было 567 частных родильных домов, а в декабре того же года — на 201 больше. Это свидетельствует о прибыльности данного бизнеса. В соответствии с «Положением о контроле за акушерками и родильными домами» столичного правительства Токио частные роддомы и акушерки не имеют право рекламироваться. Однако этот запрет повсеместно нарушается, поскольку не предусматривает никакого наказания.
В полдень 26 января 1948 года окружная прокуратура Токио предъявила супругам Исикава обвинения в убийстве. Директора похоронного бюро Рютаро Нагасаки освободили без предъявления официального обвинения за недостаточностью улик. Прокурор Хираяма распорядился провести дальнейшее расследование, чтобы узнать, почему множественные смерти младенцев не насторожили сотрудников мэрии и экономического отдела по распределению продуктов питания. Уже тогда в прессе стало высказываться мнение, что сотрудничавшие с супругами Исикава чиновники повинны в страшной трагедии не менее самих убийц.
Процедура оформления смертей выглядела тогда следующим образом. Если в роддоме умирал младенец, руководство заведения приглашало врача, который должен был осмотреть тело и выписать заключение о причине смерти. С этим заключением следовало идти в городской совет, где выдавалось разрешение на захоронение. Уже с разрешением на захоронение обращались в похоронное бюро. С этим же разрешением в пункте выдачи продуктов можно было получить две бутылки саке — непременный атрибут поминальной церемонии синто.
Роддом «Котобуки» все годы своего существования находился в одном и том же районе — в Синдзюку, следовательно, Миюки имела дело с одним и тем же кругом чиновников. Однако, когда следствие проверило работу каждого учреждения, выяснилось, что обвинить их не в чем. Подделав с помощью врача свидетельство о смерти, Миюки свободно получала все последующие документы. Единственное, в чем можно обвинить тех, с кем она взаимодействовала, — это в том, что высокая детская смертность в ее заведении ни у кого не вызвала подозрений.
Расследование дела о массовом детоубийстве в роддоме «Котобуки» длилось десять месяцев. Несмотря на то что печатные СМИ часто и подробно о нем рассказывали, некоторые моменты этого следствия остаются загадкой. Отбросим в сторону сомнения насчет мотивов Миюки, согласимся, что убийства были продиктованы жаждой наживы. По-прежнему неясно, какой процент отцов и матерей, доверивших ей своих детей, знали, чем все закончится. Конечно, когда разразился скандал, большинство родителей явились в полицию с требованием вернуть им их ребенка. Когда узнавали о его или ее кончине, плакали и впадали в отчаяние. Но можно ли доверять этим слезам?
В своих показаниях Миюки неоднократно намекала, что, когда ей оставляли детей, их отдавали не на уход и воспитание, а на смерть. Если это так, то деньги, которые родители передавали ей вместе с младенцами — от пяти до шести тысяч иен, — были, по сути, гонораром за убийство. Что делает Миюки исполнительницей преступления, а самих родителей — заказчиками. В пользу этого свидетельствует тот факт, что оставлявшие младенцев родители редко или вообще никогда не навещали своих детей. С другой стороны, они могли не появляться в «Котобуки» из-за мук совести и стыда. Или же сама Миюки запрещала им приходить, опасаясь, что всплывет правда об ужасных условиях содержания в ее заведении. Одним словом, нежелание родителей поддерживать контакт с брошенными детьми может трактоваться по-разному. Остается лишь сожалеть, что следствие не стало углубляться в этот вопрос.
Однако заметим, что имена далеко не всех родителей, отдавших детей в «Котобуки», вообще можно было установить — преобладающее большинство сделок носило устный характер и не сопровождалось никакой документацией. Ничто не мешало роженице или женщине, отдающей своего ребенка, назваться вымышленным именем — документов при поступлении в «Котобуки» не проверяли. Сегодня, семьдесят лет спустя, подлинные намерения родителей остаются загадкой. Чего они хотели от Миюки и за что ей платили? За то, чтобы она приютила у себя нежеланного ребенка? Или чтобы сделала то, на что сами родители не могли решиться?.. Если верно последнее утверждение, то не одну только Миюки следует называть «демонической».
Что не вызывало сомнений, так это недостаток социальной политики и пробелы в законодательстве относительно прав женщины и ребенка. Скандал в «Котобуки» запустил цепную реакцию, которая привела к существенным переменам в этой сфере. Это был первый случай, когда в обществе открыто заговорили о несправедливом отношении к младенцам и женщинам из низших слоев населения.
Двадцать шестого января 1948 года новостное бюро «Джиджи пресс» сообщало: «В первую очередь этот случай наиболее точно обрисовывает ситуацию в современном обществе. Для того чтобы растить ребенка, выдаваемых правительством пайков недостаточно. Две банки по четыреста пятьдесят грамм сухого молока в месяц гарантируют смерть младенца. Необходимо по меньшей мере от восьми до десяти таких банок в месяц, чтобы ребенок рос и развивался нормально. Следовательно, даже если бы госпожа Исикава не собиралась убивать всех этих детей, установленные правительством нормы сделали бы это за нее. Отсюда возникает вопрос: убила ли всех этих детей только лишь госпожа Исикива, или это сделала вся нация? Напрашивается вывод, что, если мы хотим видеть сильное и здоровое подрастающее поколение, система продовольственного распределения нуждается
