Коллекция Энни Мэддокс - Шарлотта Брандиш

Она ушла, постукивая тростью, а за окнами приюта проплыл ярко-синий воздушный змей, детище мистера Бодкина и его подмастерьев. Он парил на уровне второго этажа и в медленном танце поднимался ввысь к облакам, бегущим над задравшими головы воспитанниками Сент-Леонардса, над Ист-Эндом, над Лондоном, над всем миром, в котором находится место и печалям, и радостям, и потерям, и обретению счастья.

Прибывший с официальным визитом старший инспектор Тревишем, придерживая шляпу, долго следил за его полётом, а после, войдя в холл и увидев на лестнице мисс Данбар в нарядном выходном платье с тугим пояском, в смущении застыл на пороге.

В сонме танцующих пылинок, вся осиянная светом, к нему спускалась ожившая Фьяметта, и старший инспектор замер, словно зачарованный Мерлин, не замечая, как из раскрытого портфеля осенними листьями сыпятся бланки допросов.

 «Ну, час от часу не легче. Значит, к сентябрю нам понадобится ещё одна гувернантка. И на сей раз никаких исключений!» – твёрдо решила мисс Эппл, наблюдавшая эту картину с галереи над холлом. «Или к августу? И ещё надо выбрать подарочный сервиз… Незабудки? Примулы? Или мелкие розовые бутоны?..» – размышляла она, неслышно ступая по мягкому ворсу ковровой дорожки и опираясь на балюстраду, будто на тёплую ладонь старого приятеля.

Витражный потолок над галереей множил леденцовые солнечные блики, освещая ей путь, но мисс Эппл знала, что впереди Сент-Леонардс ожидают и ненастные дни. Однако будущее её не пугало. Прожитые годы заставили её по достоинству оценить нехитрую истину: нет резонов сожалеть о прошлом, оно не вернётся, и бессмысленно страшиться грядущего.

Здесь, сейчас мы надеемся и верим, сражаемся и побеждаем, и вновь и вновь убеждаемся в собственной стойкости и могуществе охраняющих нас сил. Все мы воины света, всякий на своём поприще, и, пока мы дышим, стежок каждого дня слагает узор наших жизней, и полотно это бесконечно, пока земной шар делает круг за кругом, пока восходит солнце и пока бьются наши сердца.

Эпилог

Двадцатого марта 1936 года, туманным пасмурным утром, в бортовом журнале Сент-Леонардса появилась запись о погребении Энни Мэддокс, и в этот же день Оливия Адамсон получила официальные документы, подтверждающие её право собственности на здание приюта со всеми прилегающими территориями, включая старый сад и маленький причал на реке Ли.

Условие, выдвинутое мисс Эппл, было соблюдено. В дальнейшем каждый год Оливия получала причитающуюся ей ренту, а со временем особняк и всё, что к нему прилагалось, должны были перейти во владение директрисы, а после завещаны избранному ею преемнику или преемнице.

Условия Оливии тоже были приняты, хотя и не без оговорок. Тем не менее мисс Эвелин Лавендер, невзирая на седьмой пункт устава, сохранила прежнее место наставницы и даже получила прибавку к жалованью, а когда Дерек Лавендер, её супруг, воспользовался протекцией инспектора Тревишема и обратился за помощью к доктору, специализировавшемуся на случаях военной контузии, и пошёл на поправку, то его приняли в приют на должность садовника. Чета Лавендер провела с мисс Эппл и её воспитанниками восемь счастливых лет, омрачённых лишь разразившейся в сороковые войной, но впоследствии им всё же пришлось покинуть Лондон и переехать в Кент, где они поселились в живописном доме, доставшемся Эвелин в наследство. Однако и они сами, и двое родившихся у них горластых мальчишек всегда были желанными гостями в Сент-Леонардсе.

Старший инспектор Тревишем, упрочив своё положение в Скотланд-Ярде блестящим раскрытием дела о международной контрабанде, не преминул написать докладную в семи экземплярах со всеми необходимыми резолюциями и синими печатями об отстранении от должности сержанта Добсона и переквалификации того в констебли. Симпатий среди нижнего эшелона ему это не добавило, но построение карьеры – дело такое, бывают и потери. А бывают и находки, и погожим мартовским вечером, подходя к зданию Альберт-холла под руку с разрумянившейся от волнения мисс Данбар, надевшей по такому случаю свою лучшую шляпку, Гектор Тревишем благодарил судьбу за причудливый лабиринт событий, обернувшийся для него бесценным подарком.

Цепочку, по которой золотые со́лиды римского периода переправляли на континент, удалось отследить полностью. Все пособники Томаса и Элизабет Гриммет, участвовавшие в этой афере, оказались замешаны и в других контрабандных делах, так что у старшего инспектора выдалась беспокойная весна и крайне напряжённое лето.

Некогда было скучать и мисс Эппл. Случившееся в стенах Сент-Леонардса быстро стало достоянием гласности, а шумиха, силами газетчиков поднявшаяся по поводу найденного на Джудит-лейн клада, способствовала небывалому спросу на домики с кукольными королевами по обе стороны пролива.

Будучи весьма практичной особой, мисс Эппл не упустила случая этим воспользоваться. И швейный, и реквизитный цех, так же, как и столярная мастерская мистера Бодкина, пополнились наёмными умельцами. Что ни день, работа кипела – разрисовывались кукольные личики, шились бархатные и парчовые одеяния, покрывались затейливой вышивкой драпировки. Ярды золочёной проволоки и тесьмы, сотни катушек шёлковых ниток, фарфоровые головки в ящиках, набитых ватой – фурнитура и прочие принадлежности прибывали в Сент-Леонардс каждые две недели, и с той же периодичностью отправлялись к новым берегам рыжеволосые Елизаветы и надменные Анны, Екатерины Арагонские и монументальные Виктории. В каждом королевском жилище на стене красовалось зеркальце в ажурной золотой рамке, и вскоре эта деталь превратилась в известный фирменный знак.

Дела пошли настолько хорошо, что через несколько лет мисс Эппл осуществила давнее намерение и кардинально перестроила западное крыло особняка, после чего Сент-Леонардс принял на борт ещё сорок четыре воспитанника. Численность персонала тоже увеличили, и миссис Мейси, наконец, обзавелась помощницей, а впоследствии и душевной подругой, с которой так славно почаёвничать и перемыть косточки остальным, когда все дела переделаны и в духовке подрумяниваются коричные слойки.

Жизнь мистера Бодкина тоже заиграла новыми красками. Взяв на себя командование западным крылом, он удовлетворил свои амбиции, и это пошло ему на пользу. Стычки с мисс Эппл, само собой, не прекратились, но теперь этих двоих всё же можно было назвать соратниками, а не соперниками, отчего Сент-Леонардс только выиграл. Кроме того, их объединяло ещё и совместное противостояние любым инициативам, исходящим от нового попечителя. Согласно уставу, этот статус предоставлял Оливии право выдвигать на общий совет идеи о нововведениях и модернизации, и вот им-то эти двое сопротивлялись так слаженно и яростно, что это превращало их в невероятно сплочённых союзников. Отчасти с этой целью Оливия и ввязывалась в эти бесполезные прения, но всякий раз ей приходилось незаметно щипать себя под столом, чтобы не рассмеяться и не выслушивать потом гневные отповеди.

Что касается доктора Гиллеспи, то его жизнь сложилась совсем не так блестяще, как