Пропавшая книга Шелторпов - Анна Свирская

– Я тоже надеюсь, – сказала Айрис, входя в кабинет.

С того момента, как она была здесь в последний раз, ничего не изменилось. Айрис достала из шкафа толстую папку с мемуарами лорда Шелторпа, а потом подошла к печатной машинке. Она всё правильно запомнила с прошлого раза: в машинке использовалась не обычная тканевая лента, а одноразовая, по сути, узкая полоска копировальной бумаги.

Айрис подняла крышку, освободила ленту из направляющих и вынула обе катушки, на которые та была намотана.

– Что вы делаете, мисс Бирн? – испуганно прошипела стоявшая у дверей Хардвик.

Айрис подошла к окну и, натянув ленту, посмотрела её на просвет.

Отпечатки букв были прекрасно видны, но все оказалось не так просто, как Айрис рассчитывала. Лорд Шелторп использовал ленту повторно – очередной пример мелочной экономии в Клэйхит-Корте. Буквы наслаивались одна на другую, иногда так плотно, что текст становился неразличимым. Но она всё же нашла в строке «нибудь» и «здесь» из стихотворения «Слушатели». А вот дальше шли кусочки незнакомых слов, тех, которые Айрис не печатала.

Она с ходу прочитала «срочно», «прилагается», «Альб» и «книга». Перемотав ещё немного, она прочитала на ленте «Сомерв», значит, дальше следовал текст её неоконченного письма профессору Коулу.

Получается, это никакой не дефект машинки. Кто-то вынул листок, на котором печатала она, напечатал что-то своё, а потом вернул листок Айрис назад.

Любой, кому бы потребовалось что-то напечатать, просто набрал бы свой текст и оставил чужой листок лежать рядом с машинкой. Но кто-то приложил немало усилий, чтобы скрыть, что вообще печатал: вернул бумагу в машинку и так точно подогнал каретку, что следующая буква, которую напечатала Айрис, встала точно рядом с предыдущей. Ошибка была лишь в том, что сам лист встал под небольшим углом и строка поползла вниз.

Зачем кому-то нужно скрывать, что он печатал?

Айрис собиралась это выяснить.

Глава 18

Исчезающая книга

Айрис повернулась к Хардвик, которая замерла, вытянувшись в струнку, словно во время праздничного ужина:

– Вы видели, чтобы кто-то печатал на этой машинке? Если конкретнее, между вечером воскресенья и утром вторника.

– Я не видела, но можно спросить у остальных. Миссис Миллс в этих комнатах редко бывает, а вот Селлерс мог что-то заметить. А что происходит? Зачем вам это?

– Надеюсь, что ничего не происходит, и я просто… Просто нервы, – выдохнула она. – А вы как, миссис Хардвик? Я имею в виду после вчерашнего.

– Странно. Леди Шелторп сказала мне не приходить сюда и отдыхать, а я только сбегала домой, проверила мать и вернулась. Лучше работать – это отвлекает. А то бы я всё думала и думала… Всё равно не уснёшь. Но сейчас уже тяжело становится из-за того, что не спала.

– Да, в голове как будто что-то замирает, и мыслей нет, – подхватила Айрис.

– Бывает, когда не поспишь. А вы решили тут остаться?

– Да, пока побудем здесь.

– Не боитесь?

– А чего я должна бояться?

– Кто-то же это сделал…

– Я думаю, что у него были серьезные причины и вряд ли он станет убивать всех подряд.

– Да кто знает, что у этого сумасшедшего на уме? А насчёт машинки – мне спросить Селлерса?

– Если только очень осторожно, чтобы никто не знал, – ответила Айрис, но потом всё же решила уточнить: – У него ведь тоже алиби? Как у миссис Миллс?

– У Селлерса? Нет у него алиби. Его вчера дольше всех допрашивали, беднягу!

– Его же не было в доме! Он отвозил временную прислугу в Хаддингтон.

– В том-то и дело. Никто не заметил, когда он вернулся. Он говорит, что приехал в двенадцать, может, двенадцать десять, то есть уже после того, как сэра Фрэнсиса… ну, знаете… Но никто этого не видел. Полицейские опросили тех женщин из Хаддингтона, уточнили, когда он точно их высадил, что-то там измерили и говорят, что он мог добраться до дома раньше, ещё до полуночи.

– Они что, считают, что он приехал раньше, незаметно прошёл к спальням, выманил сэра Фрэнсиса на лестницу, а потом сбросил?

– Не знаю, что они считают, мисс Бирн, мне они этого не сообщают, но где находился Селлерс в момент убийства, никто не знает. Может, в дороге, а может, и здесь!

– Тогда не спрашивайте его про печатную машинку, – сказала Айрис. – Я не думаю, что это был он, но надо соблюдать осторожность.

– Ни за что не поверю, что это он! – решительно заявила Хардвик. – Он не дурак. Если бы Селлерс хотел его убить, то выбрал бы момент получше, не при всех этих гостях. Он мог бы пробраться к сэру Фрэнсису в дом, когда тот был один, и сделать что хочет. Никто бы его даже не заподозрил!

– Про Томпсона я думаю то же самое: он не дурак. Хотя он единственный, у кого есть мотив.

Айрис вернулась к столу и начала выдвигать ящики в поисках новой ленты для пишущей машинки.

– А я вот думаю, – сказала Хардвик, – что Томпсон вполне мог. Они встретились на лестнице, разругались, он взбесился и толкнул сэра Фрэнсиса! Вот так! – Хардвик резко выбросила руки перед собой, изображая движение. – Может, он этого даже и не хотел… То есть я не говорю, что это он. И он, кстати, уехал.

– А леди Изабель с ним? – спросила Айрис.

– Да вы что?! Нет, конечно! После такого… Я думаю, до похорон она точно здесь останется, а потом… Не знаю, что потом будет. – Хардвик печально вздохнула. – Всё так поменялось. Очень её жаль.

Айрис нашла несколько катушек с лентой – правда, все использованные. Но ей нужно было хоть что-то оставить взамен, чтобы машинка работала.

– Вы её видели? – спросила Айрис, повернувшись к Хардвик. – Как она?

– Я приносила ей обед. Выглядит она плохо, но она оправится, даже не сомневаюсь. Леди Изабель кажется таким нежным мотыльком, но если подумать, она много всего пережила. Пережила то, переживёт и это, – добавила Хардвик с холодным прагматизмом человека, который тоже много пережил.

– Как раз поэтому она и заслужила счастье, – ответила Айрис. – Хотя бы немного. И у них с сэром Фрэнсисом оно могло быть!

Глаза защипало, и Айрис быстро заморгала, надеясь, что сможет сдержаться. Она не собиралась плакать сейчас, перед Хардвик, с чёрными от краски пальцами, когда даже слёзы не вытрешь.

Она взяла себя в руки, сделала глубокий вдох.

– Да, не повезло им, – согласилась Хардвик. – И за что его убивать, ума не приложу! Тётка моя его с детских лет знала,