Пропавшая книга Шелторпов - Анна Свирская
– Ужасно. Просто ужасно, – затряс головой Ментон-Уайт. – Дэвид, бедный Дэвид… Он держится?
– Ну, он… – Айрис не знала, как ответить на этот вопрос. Даже если бы Дэвид Вентворт был в отчаянии, он бы никому этого не показал. – Не могу сказать, что у него всё хорошо, вы же понимаете, в какой он ситуации, но… держится он неплохо.
– Всё же очень повезло, что прислали этого толкового инспектора из Скотленд-Ярда. Боюсь представить, чем бы кончилось дело, если бы его доверили местной полиции. Эти дилетанты ничего бы не нашли и навесили всё на… Да на кого угодно! Они и на меня бы могли, если бы захотели! Просто потому, что я там в тот день был!
– Да, инспектор Годдард подошёл к делу тщательно, – сказала Айрис, жалея, что не может рассказать о своём участии.
Так они договорились с Годдардом: у него были бесспорные доказательства, поэтому показания Айрис и рассказ о том, как она раскопала ту старую историю, суду не требовались, а значит, не было необходимости сообщать о её участии в деле. Вмешательство постороннего человека только бы всё осложнило и запутало присяжных и судью; адвокаты могли даже поставить под сомнение подлинность улик, добытых ею, ведь она не была ни сотрудником полиции, ни настоящим частным детективом, ни даже свидетелем. Она просто случайно оказалась в доме, где много лет назад произошло преступление.
Может быть, инспектор Годдард старался держать её в стороне ещё и потому, что это могло плохо сказаться на его карьере: самые важные доказательства были найдены им не самостоятельно, а по подсказке вчерашней студентки, перебирающей книги в библиотеке Эбберли. Это не делало чести старшему инспектору Скотленд-Ярда. Но Айрис всё же казалось, что инспектор Годдард не такой человек, который стал бы присваивать себе чужие заслуги из корыстных побуждений или в попытке сохранить лицо. Он действовал в интересах следствия, но Айрис всё равно было немного обидно. Она хотела бы, чтобы о её участии в деле знали не только те, кто жил в Эбберли.
И нет, она вовсе не мечтала прославиться, давать интервью газетам или оказаться на передаче Би-би-си. Она просто не хотела быть вычеркнутой из этой истории, но само собой получилось, что её стёрли с рисунка.
Когда Айрис, спустившись по истёртой каменной лестнице, вышла на двор колледжа, то словно бы оказалась в другом дне. Низко нависавшие плотные тучи исчезли, уступив место полупрозрачным белым облакам, в разрывах между которыми выглядывало ярко-голубое небо. Влажные от дождя стены, дорожки и газоны блестели, и Айрис на пару секунд показалось, что сейчас не поздняя осень, а, наоборот, самое начало весны.
Настроение было хорошим. Сложно сказать почему: профессор Ментон-Уайт не рассказал ей ничего по-настоящему обнадёживающего, никакого объяснения она не получила, но зато нашла возможный мотив. Мистический. Книгу могли похитить для перепродажи эксцентричному знакомому Ментон-Уайта. Он явно был не в своём уме, но какая разница? Он был готов платить настоящие, а не мистические деньги за подпись человека, которого считал кем-то вроде пророка.
Как можно в середине двадцатого века в это верить? Айрис не удивляло, что в девятнадцатом веке даже умнейшие люди, вроде Артура Конан Дойля или Александра Белла, верили в медиумов и спиритические сеансы. Но сейчас? Тот человек явно должен был быть хорошо образован, и всё равно верил, что капитан Этеридж принёс нечто непостижимое с той стороны и в своих загадочных историях постарался это передать.
Привратник вызвал ей такси, и, пока Айрис ждала машину, она мысленно составляла ответ на вопрос, правда ли Этериджу могли быть ведомы тайны мироздания. Она прикидывала аргументы, на лету подбирала контраргументы и разбивала затем и их.
В каком-то смысле идея звучала соблазнительно: абсолютная, непреложная истина действительно существовала, и существовала книга, где она записана. Этеридж сам признал в посвящении, что его рассказы – это перевод с языка снов на язык людей. Наверное, эти слова только укрепили уверенность знакомого Ментон-Уайта в том, что в книгах Этериджа скрыто нечто большее. Интересно, что он написал в экземпляре Филлис Берлинер? И что было написано в книге, которая принадлежала Родерику Шелторпу?
Айрис подумала, что сама уже готова включиться в охоту за книгами Этериджа и за короткими строками, написанными его рукой. Она чувствовала примерно тот же азарт, что заставил её изучать ежедневник леди Клементины и разыскивать родителей Руперта, – с тем лишь отличием, что книги не были связаны ни с какой трагедией и не грозили вторжением ни в чью частную жизнь. Так было гораздо лучше. Безобидное, но всё равно волнующее приключение, сродни поиску шоколадных яиц на Пасху.
В вагоне поезда Айрис приготовилась читать – оставался ещё один рассказ, – но в итоге положила книгу на колени и просто смотрела в окно. Ей всегда хорошо думалось в дороге, и сейчас она решила воспользоваться возможностью и подумать. Для разнообразия – не о Дэвиде Вентворте. Разумеется, Айрис нравилось о нём думать, но последнее время эти мысли становились уж слишком навязчивыми.
Они с Дэвидом жили в одном доме, часто разговаривали, даже гуляли по парку, но границу дружеского общения так и не перешли. Дэвид, как Айрис казалось, до сих пор не мог отойти от того, что открылось два месяца назад, а полиция, адвокаты, журналисты и родственники ни на день не давали ему об этом забыть. Айрис не решалась сделать первый шаг, потому что не хотела показаться навязчивой, ошибиться с выбором момента и ещё по десятку причин, которые немедленно лезли в голову, едва она решалась подумать об этом.
Мать ошиблась – она не опасалась быть отвергнутой. Она знала, что Дэвид этого не сделает, потому что постоянно замечала мягкие и ни к чему не обязывающие знаки симпатии с его стороны, вроде предложения самому отвезти её в Клэйхит-Корт. Она боялась быть отвергнутой когда-нибудь потом.
Айрис почти не сомневалась, что это произойдёт. Она не его круга – Энид Причард была права. Впрочем, Айрис и не требовались советы Энид, она сама это прекрасно понимала. Они с Дэвидом могут нравиться друг другу, но затем для серьёзных отношений ему потребуется совсем другая девушка.
Айрис несколько раз повторила про себя это странное, почти оскорбительно звучавшее слово. Потребуется… Но ведь так оно и есть.
Она поморщилась и потянулась за сумкой. Такое направление мыслей ей совсем не нравилось, и надо было
