Мазыйка. Приговорённый город - Алёна Моденская

— Хорошая картина, — тихо произнёс монах после приветствия.

— Хорошая, — согласился Новиков. — Не знаете, художница ещё жива?

— Кажется, да, — пожал плечами отец Павел. — У неё необычная биография.

— Слыхал, — кивнул Новиков. — Мой отец с ней знаком.

— Да вы что?! — вскинулась Наталья Львовна, так что от неожиданности Антон, оставшийся с шедевром один на один, чуть его не уронил.

— Ну да, — смутился Новиков, которого отец очень просил особенно о своей биографии не распространяться. Сын долго не понимал, к чему была такая просьба. Пока сам не угодил в Черноречье.

— Расскажете подробнее? — с энтузиазмом спросила Наталья Львовна.

— Да они просто жили когда-то на одной улице в Добромыслове, — промямлил Новиков, стыдясь нарушения обещания. — Недолго, всего пару месяцев.

О том, что отец имел честь проживать с этой чудаковатой художницей в одном доме, в соседних квартирах, подозревал её в серии убийств, и что её саму пару раз чуть не убили, что однажды они даже чуть не сгорели заживо вместе с отцом, удирая от жуткого монстра, рассказывать всё же не стал.

— Ладно, мы потом как-нибудь об этом поговорим. Только не забудьте! — И Наталья Львовна вернулась к упаковке бесценного экспоната.

— С чего бы вашему ведомству дарить провинциальному музейчику какие-то альбомы? — вдруг тихо спросил отец Павел.

Ответа на этот вопрос у Новикова не было, и он только пожал плечами.

— Говорят, этот альбом проходил по какому-то делу. Срок давности вышел, и руководство решило передать фотографии в музей, — медленно произнёс отец Павел.

— Разумно, — снова пожал плечами Новиков, не понимая, к чему вообще клонил монах.

— У меня нехорошее предчувствие, — вдруг произнёс отец Павел, глядя участковому в глаза.

— Вы живёте в Черноречье, — напомнил Новиков. — Тут если у вас нет такого предчувствия, то вы обделены воображением, или у вас начисто отключен инстинкт самосохранения.

Отец Павел помолчал, потом отвёл взгляд и прошептал:

— Может быть.

— Давай-ка начистоту, — не выдержал Новиков. — Что стряслось?

Монах молча взял альбом, который держал Новиков, перевернул несколько страниц и показал ему одну из чёрно-белых фотографий. Городская площадь Мазыйки, галерея арок, вроде торговых рядов. Чуть поодаль — храм с высокой колокольней. Людей не много, стоят группками, шагают поодиночке.

— И что? — вздохнул Новиков.

— Вот на этого гражданина посмотрите. — И отец Павел указала на одну маленькую фигурку.

Лысый коренастый мужчина вполоборота. Одет по тогдашней моде — широкие тёмные брюки, рубашка в завёрнутыми рукавами. Чем-то знакомый персонаж. Очень знакомый.

— Да ладно, — усмехнулся Новиков. — Просто похож.

— Никто никогда не видел себя со стороны таким, какой есть, — медленно и чётко проговорил монах. — Я же вижу вас каждый день.

— Хочешь сказать, это я? — усмехнулся Новиков. — В Мазыйке? Затопленном городе? В… какой тут год?

— Конец пятидесятых, — подсказала Наталья Львовна, продолжая возиться с картиной.

— Этого не может быть, — просто сказал Новиков. — Всего лишь похожий человек. Может, какой-то дальний родственник.

— Хорошо, если так, — прошелестел отец Павел, закрывая альбом. — И всё равно. У меня нехорошее предчувствие. Мы же в Черноречье.

— Думаете, здесь можно провалиться во времени? — улыбнулся Новиков.

— Здесь всё можно. Ваша дочь вот в мир мёртвых неоднократно проваливалась.

Новиков сжал зубы. Он терпеть не мог, когда посторонние брались рассуждать о его семье. Даже если это отец Павел, который как-то спас Василисе если не жизнь, то здоровье точно. И всё же.

— Будьте осторожны, — произнёс монах, вручая Новикову альбом с фотографиями.

— Обязательно, — проскрипел Новиков.

— Я серьёзно.

Новиков выдохнул. Отец Павел, ведь правда, отчего-то за них сильно беспокоился. Можно было списать всё это на излишнюю мнительность, но… он ведь прав. Они в Черноречье.

— Обещаю смотреть по сторонам, — серьёзно проговорил Новиков.

Отец Павел наконец кивнул и отошёл в сторону, чтобы снова открыть свою книжицу. Тем временем Наталья Львовна и Антон наконец завернули картину, перетянули пеньковым шпагатом, и начальница музея вручила участковому папку с бумагами.

— Вот, отдадите директору Кулибинского музея. Не потеряйте. И будьте, пожалуйста, осторожны. — Наталья Львовна сердито глянула на Антона, который, устраивая картину в салоне «Газельки», ударил углом рамы об дверь.

— Будет исполнено, — пообещал Новиков, мысленно сетуя на чрезмерную мнительность окружающих. И заодно на свою излишнюю отзывчивость. Возили бы сами свои картины, с хорошей охраной.

Ведь у него же прекрасное настроение было. Но нет — сначала отец Павел воду замутил, теперь Наталья Львовна ещё страху нагнала. И правда, как-то тревожно стало. Что-то он начал уж слишком чутко реагировать на настроения посторонних. Профдеформация, что ли, проявилась. Негоже полицейскому быть таким чувствительным, так и поседеть недолго. Впрочем, Новикову это не грозило по причине давнего и полного отсутствия волос на голове.

Ну, хотя бы отвлёкся, пусть и всего лишь на размышления о лысине.

Вдвоём с Антоном они загрузились в «Газель» и покатили прочь из посёлка. Легендарная машина. Путешествуя в ней, вспоминались даже те молитвы, которых в жизни не знал. Хорошо, что нецензурные слова из головы вылетали, едва там появившись. Жуткая тряска и грохот не давали им сформироваться и быть произнесёнными вслух.

Позади остался посёлок, аккуратная и довольно ровная дорога, пряничные домики Растяпинска. За городом начались дачи и леса, а потом «Газель» застряла в пробке. Оказалось, на мосту плотины отчего-то снова ввели реверсное движение.

— Туристический сезон, — пробормотал Антон, доставая смартфон и утыкаясь в экран.

Может, и так.

Новиков же в свою очередь достал альбом, когда-то подаренный местному музею его ведомством. Начал переворачивать страницы, детально рассматривая фотографии. А ведь и правда, странноватые это были снимки.

Галерея торговых рядов, колокольня. Днём, утром и вечером, с одних и тех же ракурсов. Потом нашлась карточка со старинным домом, то ли дворянским, то ли купеческим. Только вот он почему-то съехал на бок снимка, а центр занимала панорама с речкой в низине.

Ага, это, стало быть, здесь потом и будет водохранилище, на дне которого и окажется город Мазыйка. Всё равно странный снимок.

Торговый дом, он же универмаг. И снова — утром, днём и вечером.

Сады, улицы. Люди. Жители в садах, у киосков, в парке. Целая галерея снимков рабочих профессий — от мороженщицы до токаря. Почтальоны. Даже кошки и собаки. Голуби на крышах и площадь перед собором.

Новиков специально избегал рассматривать карточку, где отец Павел якобы увидел его самого. Зато на других снимках нарочно выискивал людей, похожих на себя. Но так походя, будто между прочим. Будто за ним кто-то наблюдал, и нельзя было выдать своего любопытства.

Хорошо, что двойников на снимках больше не нашлось. Да ладно, чего разнервничался. Это просто похожий человек. Всего-то на всего. У каждого