Убийство в Петровском парке - Роман Елиава
– Входите, Семён Павлович, Вы же видите, открыто.
– Не хотел беспокоить в таких обстоятельствах…
– Простите меня, что Вы теперь находитесь в моем доме не как гость, а как арестант, – любезно извинился князь.
– Что Вы, что Вы! Не беспокойтесь, посидеть пару дней с томиком поэтов эпохи возрождения и отдохнуть от дел будет только полезно. Но я беспокоюсь за Вас. Как же Вы перенесете весь этот ужас? Я надеюсь, что документы найдутся. Однако этот Трегубов… Он не выглядит убедительно.
– Вы прочитали мои мысли. Но я надеюсь, что господь не оставит меня и Россию. Иначе… – князь задумчиво замолчал.
– Иначе – что? – спросил харьковский помещик.
– Человек чести всегда найдёт выход, – быстро и гордо проговорил Бронский.
– Нет, нет! Не думайте об этом, до этого не дойдёт! Стрельцов и Смирнов вытянут из Канарейкина, куда он спрятал документы. Если нужна моя помощь, только скажите, я готов.
– Ах, Семён Павлович, ну чем Вы тут можете помочь? У полицейских есть способы развязывать языки. Важно, чтобы они не цацкались с этим подлецом.
– Действительно, подлец! И зачем только граф притащил его сюда.
– Он, кажется, продаёт Канарейкину дом в Москве…
– Как хитро этот субъект втерся в доверие!
– И не говорите, Семён Павлович.
– Только бы документ был ещё здесь, – Колядко повторил вслух страхи князя. – Где его можно было спрятать?
– Я думаю об этом ежесекундно, – ответил Бронский. – Коваль несколько раз обыскивал гостиную и дом.
Князь замолчал и снова погрузился в свои мрачные мысли о прошлом своей семьи и своём будущем. Намедни звонил министр финансов: в его тоне Дмитрий Евгеньевич не уловил ни малейшего сочувствия, напротив, чувствовалось холодное презрение.
– Не буду мешать, пойду, – деликатно сказал Колядко, и оставил князя наедине с его тоской.
Бронский молча уселся в кресло. Он посидел так несколько минут, затем со скрипом выдвинул ящик стола. Внутри лежал револьвер. Князь медленно протянул руку и взял оружие, ощутив ладонью могильный холод металла. Он задумчиво, двумя пальцами прокрутил пустой барабан.
12
Утром, не заезжая в свой новый кабинет, Трегубов отправился в особняк князя Бронского. Следователь решил прогуляться пешком, чтобы привести свои мысли в порядок. Он плохо выспался потому, что часто просыпался и думал о Николае, о его пребывании в тюрьме. В те моменты, когда Иван всё же проваливался в сон, тот был поверхностным, с обрывками сновидений, сотканных из детских воспоминаний о Канарейкине. После нескольких пасмурных дней наконец показалось солнце, ещё по-весеннему холодное, но полностью меняющее настроение жителей города. Однако Трегубов не обращал внимание ни на погоду, ни на окружающих его прохожих. Он был поглощен мыслями о пропавших бумагах.
По сути, дело о спасении Николая превращалось в дело о спасении самого себя. Зная тайного советника Стрельцова, Иван не сомневался, что тот не будет сидеть сложа руки. Следовало быть осторожным в любых мелочах и готовиться к провокациям, слежке и другим действиям, направленным на дискредитацию расследования и на дискредитацию самого Трегубова. Петров дал всего неделю на поиск документов и возможность оправдать Канарейкина. Что же, значит надо воспользоваться этим максимально эффективно. Делом об убийствах женщин придётся по большей части заниматься Павлову. Жаль, что в этот раз ему достался столь неопытный агент. Трегубов задумался: не попросить ли ему замену, но быстро отказался от этой идеи, поскольку понимал какую медвежью услугу окажет парню в самом начале карьеры в полиции. Он помнил, как сам пришёл на службу таким же молодым, как Павлов. Тогда над ним взял шефство пристав Илья Петрович Столбов и многому его научил. Это касалось не только служебных дел, но и понимания простых житейских истин. Поэтому теперь его черед, Ивана, взять шефство над другим Ильей Петровичем.
Приняв такое решение, Трегубов переключился на свои предстоящие действия в особняке князя. Во-первых, он собирался допросить горничную, которая, якобы, нашла документы в рояле и положила их на стол князя. Это могла быть попытка сбить со следа. Она спокойно могла взять документы и унести их куда угодно ещё до прихода в гостиную Канарейкина. Долгий срок службы князю не является гарантией того, что человек не совершит преступления. Тем более, взять несколько листов бумаги – это не кража драгоценностей и не убийство. На такой проступок пойти проще, особенно, если не понимаешь ценности этих бумаг. К тому же, хозяевам свойственно переоценивать преданность слуг из-за их подчиненного состояния, вынужденного раболепия и лести. Трегубов собирался проверить всех. На его взгляд то, что Коваль не до конца отработал версию с горничной, говорило о склонности полицейского к халатности. Что он ещё упустил? Кого не допросил? Какой угол не обыскал? Придётся всё сделать ещё раз самому, не принимая в расчет результаты и выводы Коваля.
Предварительно можно снять подозрения с князя и его друга Колядко. Князю вроде бы незачем красть у себя документ, – достаточно было бы сделать копию. Колядко был всё время с Бронским, но это, конечно, требует проверки. Если исключить этих двоих и Канарейкина, в вину которого Трегубов не верил, оставались горничная и граф Исаев. С них Иван и решил начать.
У двери особняка, как обычно, дежурил агент. Ивану пришлось показать свои бумаги, поскольку агент был новый, не тот, что вчера, и ещё не знал его в лицо. Сняв верхнюю одежду, Трегубов поздоровался с Ковалем, вышедшим его встретить.
– Князя пока не стоит беспокоить, Алексей Алексеевич. Где бы я мог разместиться для допросов, как
