Станция расплаты - Валерий Георгиевич Шарапов

Возражать Абрамцеву никто не пожелал. Он выяснил, как отыскать Вадика, поблагодарил всех за помощь и, чтобы разрядить обстановку, попросил налить ему чашку чая. Сделать этого девушки не успели, так как в комнату отдыха вошел Сильвестр Анатольевич. Он окинул медсестер недовольным взглядом, и тех как ветром сдуло.

— Вижу, вы тут развлекаетесь, — доктор устало опустился на диван. — Что ж, винить вас не стану, ожидание вещь сложная.

— Операция закончилась? — Абрамцев не посчитал нужным объяснять, что общался с медсестрами не для развлечения, а ради сбора информации.

— Еще идет. Я сообщил хирургу о том, что вы его ждете. Он сказал: пустая трата времени. Когда хирург его принимал, пациент уже не мог говорить, так что никаких сведений от него вы не получите.

— Что ж, придется искать другой источник информации или ждать, когда пострадавший будет в состоянии говорить, — понимая, что получить сведения от участника происшествия было бы слишком хорошо, Абрамцев не очень расстроился. — Скажите, как он?

Дежурный врач особо много не добавил. Он подтвердил, что рана серьезная, и несмотря на то, что операция проходила в штатном режиме, никаких гарантий врачи не давали.

— Больной слишком поздно получил медицинскую помощь, — Сильвестр Анатольевич говорил бесстрастно, как и полагалось профессионалу, который давно занимается своим делом. — Состояние у него критическое, нам не удалось избежать геморрагического шока и метаболического ацидоза.

— Не могли бы вы объяснить простыми словами, — попросил капитан Абрамцев, который был далек от медицины.

— Конечно, конечно, — спохватился Сильвестр Анатольевич. — Большая потеря крови привела к кислородному голоданию, а это в свою очередь привело к отказу внутренних органов. Его почки, печень, легкие серьезно пострадали. Мы проводим комплексную восстановительную терапию: искусственная вентиляция легких, медикаментозные препараты, восстанавливаем объем крови. Это должно помочь.

— Он в сознании? — Абрамцеву не хотелось выглядеть черствым, но он должен был выполнить свою работу.

— Разумеется, нет! — Сильвестра Анатольевича возмутило невежество представителя закона. — По окончании операции, когда пройдет действие наркоза, он должен прийти в себя, но на короткий срок. После ему будет показан покой и только покой!

— Простите, я неверно выразился, — извинился капитан. — Я хотел узнать, каково состояние мозговой деятельности. Я слышал, что длительное отсутствие кровотока нарушает работу мозга.

— Этого мы не знаем, — смягчился Сильвестр Анатольевич. — Здесь остается только ждать.

— Благодарю за помощь, — Абрамцев протянул руку. — Думаю, мне стоит прийти в другое время.

Дежурный врач встал, пожал протянутую руку и, проводив капитана до двери, произнес:

— Не отчаивайтесь. Наши хирурги творят чудеса, возможно, мальчик полностью восстановится.

Абрамцев не ответил. Вышел из комнаты отдыха и двинулся к выходу. У вахтера он справился, какая бригада медиков доставила пострадавшего из Александрова, и, как и предполагал, узнал, что на вокзале работали местные ребята. Следовательно, медбрата Вадика следовало искать в Александрове. Только как туда добраться в одиннадцать часов вечера? Электропоезда наверняка уже не ходят, личным автомобилем Абрамцев обзавестись не успел, а служебное авто уже в Александрове. «Да, дилемма, — стоя на крыльце хирургического комплекса, размышлял Абрамцев. — Хоть пешком иди».

Пешком идти ему не пришлось. Машина «скорой помощи» из Александрова все еще стояла у ворот больницы. Парень лет двадцати пяти прохаживался вдоль тротуара, неспешно курил сигарету и явно чего-то ждал. Заметив капитана, он поспешил к крыльцу.

— Здравствуйте, это вы по делу парнишки с вокзала приехали? — обратился он к Абрамцеву.

— Так точно. С кем имею честь? — осведомился Абрамцев, хотя и без того понял, что перед ним медбрат «скорой».

— Чекменев Вадим, — представился молодой человек. — Это я пострадавшего привез.

— Почему обратно не уехали?

— Хотел дождаться результатов, узнать, выживет ли парнишка, — ответил Вадим. — Наша смена закончилась, а свободным временем мы вольны распоряжаться на свое усмотрение.

— И машину на станцию возвращать не нужно? — удивился Абрамцев.

— Вообще-то нужно, — Вадим улыбнулся. — У нас в Александрове не так много работы, как в столице. Иной раз за ночь ни одного вызова, а машин на станции целых пять, так что они и без наших «колес» справятся.

— Вы каждый случай так близко к сердцу принимаете, что аж от отдыха отказываетесь?

— Что вы! Конечно, не каждый, — Вадим замахал руками. — Просто парнишку уж больно жалко. Молодой совсем — и такое испытание.

— Настолько все плохо? — в голосе Абрамцева зазвучало сочувствие. Стоявший перед ним медбрат сам не так давно вышел из юношеского возраста, и, судя по реакции, происшествие сильно на него подействовало.

— Вы про то, что случилось в вагоне? — догадался Вадим. — Да, это было ужасно! Не знаю, может быть, вы привыкли к таким сценам, но мне теперь простреленные тела, лежащие поверх груды писем, будут до конца жизни сниться.

— Можете рассказать, что увидели, когда прибыли на место? — попросил Абрамцев.

— Так вы там еще не были? — лицо Вадима удивленно вытянулось. — Я думал, туда-то вы в первую очередь поедете.

— Сейчас там мои товарищи работают, а я к свидетелю приехал. Не знал, что он так плох и не сможет со мной пообщаться.

— Вот оно что! Тогда понятно, — Вадим с минуту помолчал, прикуривая очередную сигарету. — Что ж, попытаюсь передать словами то, что увидел.

Сигнал на станцию «Скорой помощи» поступил от начальника железнодорожного вокзала в семнадцать сорок. Он сообщил следующее: больной истекает кровью, возможно огнестрельное ранение, и пострадавших может быть больше. Станция находится в десяти километрах от вокзала, бригада собралась за считаные минуты, и в семнадцать сорок шесть была на месте.

Когда прибыла бригада «неотложки», Леонид Седых был в сознании. Он лежал на перроне, голова покоилась на чьем-то портфеле. Рядом, прямо на земле, сидел мужчина в строгом костюме. Обеими руками он прижимал к груди Леонида хлопчатобумажную футболку, которая насквозь пропиталась кровью. Женщина средних лет смачивала водой носовой платок и прикладывала ко лбу раненого, а вокруг собралась толпа зевак. Медики взяли инициативу в свои руки, попросили зевак разойтись и приступили к осмотру.

— Мы сразу поняли, что рана серьезная, медлить нельзя, но начальник поезда, который, когда мы приехали, также был на перроне, сказал, что необходимо осмотреть еще троих. Сказал, они в вагоне. С нами был врач, он занимался раненым парнем и приказал мне идти с начальником поезда и оценить обстановку. Вместе мы вошли в вагон. Там находились еще трое пострадавших. Первый, кого я увидел, пожилой мужчина, лежал в центре вагона в луже собственной крови. Его я даже не осматривал, только пульс на шее пощупал для порядка. Ему прострелили горло. Пуля прошла