Наследники чужих судеб - Ольга Геннадьевна Володарская
Забили часы!
Это было так неожиданно, что она подскочила и стукнулась головой о спинку кровати.
Потирая ушиб, Оля подошла к часам. Они показывали два тридцать. Не врали! Но при этом били девять раз, как когда-то.
— Что же с вами не так? — пробормотала Оля и открыла их дверку.
Маятник ходил туда-сюда. Он был пыльным, как и золоченая табличка с названием фирмы под ним.
Решила протереть. Часы явно привлекали к себе внимание. Они что-то хотели донести до новой хозяйки. Требуют, чтоб их привели в порядок? А то весь дом перемыт, а семейная реликвия в пыли, хотя именно ее нужно было отмыть в первую очередь.
Намочив тряпку и сбрызнув ее средством для мытья посуды, Оля взялась протирать часы изнутри. Когда прикоснулась к табличке, послышался щелчок. Оказалось, часы скрывали потайное отделение. Небольшое, но вместительное. Наверное, когда-то в нем прятали драгоценности и ценные бумаги. Но в семье Фрязиных ничего подобного не водилось, поэтому тайником не пользовались. О нем они даже не знали, потому что в противном случае Оля была бы в курсе. Но бабушка все же обнаружила его на закате своей жизни, поскольку то, что так искала Серафима Горобец, находилось в ящике. А именно косметичка.
Оля достала ее, ощупала, потрясла. Украшение есть. Но одно. И книжечка. Только слишком толстая она для паспорта. Решилась открыть.
В косметичке лежали два предмета. Первый — цепочка с подвеской. Точно такая, как на фотопортрете Алены. Сердечко, подаренное Димкой. Его так и не нашли среди побрякушек тетки. И не подумаешь, что украли, потому что цена ему — три копейки. Даже не позолота, всего лишь бижутерия. Второй — ежедневник в бордовом переплете. Треть страниц в нем исписана мелким почерком. А вместо закладки — билет на электропоезд. Направление Ольгино — Энск. Есть и дата. И, судя по ней, приобрести билет могла одна из пропавших девушек-сектанток. Агнешка! Подтверждение этому наверняка есть в дневнике. Читать его Оля не стала, пусть этим занимается полиция.
Но где же паспорт Серафимы? Ее детские фотографии, подаренные родителями украшения и стодолларовая купюра?
И было ли все это?
Невинная и наивная на первый и даже второй взгляд девушка Фима врала и раньше. На ходу историю про подругу, которую изводит папаша-алкаш, сочинила. Потом изменила ее, отдав роль главного злодея своему приемному отцу. Себя же сделала жертвой. Но была ли в этой истории правда? Или вся она плод больного воображения Фимы?
«Откуда у нее дневник Агнешки и цепочка Алены? — лихорадочно думала Оля. — Это же те трофеи, которых недоставало в тайнике Гамлета!» Они с Мишей решили, что он хранил их отдельно, как особо важные…
Но Алену убить Серафима никак не могла, она тогда была еще крохой. Да и подружек-сектанток явно кто-то другой умертвил. На совести Фимы могла быть только последняя жертва. И тогда она подражатель Гамлета!
Или подельница?
От этой мысли стало не по себе. Девушка не только бывала в этом доме и прекрасно в нем ориентируется, она еще и ключами распоряжалась больше недели. За это время можно изготовить несколько дубликатов, и это значит, что Серафима имеет возможность в любой момент зайти и выйти.
По спине Оли побежали мурашки. Она сначала почувствовала и только потом услышала, что к ней кто-то приближается. Пол под незваным гостем не скрипел, но очень тихо постанывал. Этот звук тонул в тиканье часов, а в их стекле не отражался силуэт постороннего, потому что она отодвинула дверку. Будь та на месте, Оля увидела бы Гамлета…
Ведь это был он, больше некому?
Крадущийся в ночи, тихий, осторожный. Все просчитавший. Выбравший момент. Маньяк, который не смог отказать себе в убийстве еще одной из рода Фрязиных.
Если бы Оля вернула дверку на место, она увидела бы его. Но она только почувствовала. И ничего не успела сделать, так как получила удар по затылку. Перед тем как провалиться в небытие, подумала: «Какой трофей он оставит в память обо мне?»
Глава 3
Она караулила парня возле дома. Облюбовав скамейку, что стояла в отдалении, Лиза с одиннадцати вечера занимала ее. Чтобы не выглядеть подозрительно, держала в руках электронную книгу с яркой подсветкой.
— Или, наоборот, именно с ней я выгляжу особенно подозрительно? — задавала себе вопрос она, но книгу не убирала.
Воеводина привыкла к тому, что ее считают человеком с другой планеты. С юности. В пятнадцать лет Лиза стала самой крупной и умной девочкой в школе. Это официально! Их всех тогда взвешивали и измеряли, и это считалось пережитком советского прошлого, а еще проверяли уровень интеллекта учеников. Это уже было новое, западное веяние! Она отличилась и там и там. И вмиг ощутила негатив! До этого душой компаний не была, но нормально ладила со всеми, но как только ее выделили… Все!
Окружающим не давал покоя ум Воеводиной, но щемили (тогда не говорили буллили, в обиходе был совсем иной сленг)… Щемили ее за внешность!
Особенно за огромные ступни. Лиза не могла оставить свою обувь в раздевалке, потому что в нее что-то накидали бы. Бывало, что собачье дерьмо. Или не собачье? Она не хотела верить в то, что кто-то из одноклассников гадил в ее ботинки. Она выкидывала их и за это получала от матери. «Не так богато живем, — кричала она, — чтобы добротной обувью разбрасываться!»
Она тоже щемила Лизу.
В институте, куда она поступила без экзаменов благодаря золотой медали, все кардинально изменилось. Воеводину просто не замечали. Что странно, ведь она осталась такой же крупной. Но над Лизой даже не насмехались. Всем было плевать на нее. А так хотелось привлечь внимание!
С парнями Лиза не встречалась. Ни в школе, ни в институте, ни по окончании его, когда работала автором слоганов в большом рекламном агентстве, где коллектив на шестьдесят процентов состоял из мужчин. В двадцать пять вернулась в Ольгино…
Нецелованной.
Алену Фрязину она знала по школе. Учились они в разных классах и никогда не общались, но Лиза была без ума от Фря. Можно сказать, та была ее кумиром. Если бы у Воеводиной спросили, на кого она хотела бы стать похожей, она бы назвала Алену. Не Софи Лорен или Ирину Алферову, а именно младшую Фрязину. Она была и прелестна, и дерзка, и весела, и непосредственна.
