Старая любовь - новые неприятности - Марина Серова
«Нет, к сожалению, не заметила, — с горечью мысленно констатировала я. — В тот момент Веронике Георгиевне действительно было не до тебя». Но все-таки странно, что женщины называют Белорецкого, солидного мужчину, Темочкой, есть в этом что-то слащавое. Хотя в устах Осокиной это звучало скорее презрительно.
— Вы упомянули, что внезапный приезд… — тут я спохватилась, опасаясь ненароком выдать имя моей клиентки, — женщины, которую вы приняли за любовницу Белорецкого, оказался к лучшему. Поясните почему.
— Потому что благодаря ей мой план сработал. — Осокина усмехнулась с загадочным видом. — Когда она умчалась, я немного выждала и потихоньку пробралась в дом. Темочка ушел наверх и долго не показывался. Я прислушалась, но в доме стояла тишина. Вот я и решила, что он отключился, и пошла к камину. И тут вижу, что в нем валяется эта дохлая птица. Провалилась, видать, сквозь трубу, а я-то хотела, чтобы она в ней застряла! Пришлось мне заново выбираться на крышу с этой дохлятиной и расправить ее как следует, а потом запихать в трубу, но чтобы уже наверняка. Только теперь я решила через спальню пройти. Хотела заодно убедиться, в каком состоянии Темочка. Я перед этим несколько вариантов перебрала, почему эта тетка разозлилась. Я решила, что он мог просто заснуть и мне можно будет спокойно пробраться на чердак. Спал-то он всегда очень крепко.
Я хорошо помнила, что лестница на крышу действительно вела из спальни, то есть сначала на чердак, разумеется.
— И вы не опасались, что он мог бы внезапно проснуться в самый неподходящий момент? — поинтересовалась я. — Вам ведь пришлось бы открывать люк, забираться по лестнице, и все это в непосредственной близости от спящего человека.
— А я вообще ничего не опасалась, — ухмыльнулась Осокина. — Мне ведь, в сущности, ничего не грозило, даже если он меня застукает.
— С мертвой птицей в руках? — напомнила я.
Но Осокина лишь отмахнулась и с увлечением продолжила делиться подробностями дальнейших событий:
— Я потихоньку заглянула в спальню, но Белорецкого там не оказалось. Подумала, что он в ванной, и поскорее пробралась на чердак, а оттуда опять на крышу. Ну, вылезла я, все сделала, на этот раз — как следует, и потихоньку двинулась обратно к люку. И вдруг глянула вниз, а там Белорецкий по двору расхаживает. Поддатый, конечно, слегка. Я почти ползком добралась до люка, нырнула на чердак и затаилась. Сколько просидела там, уж и не знаю. Только слышала, как Темочка поднялся наверх, в спальню, немного побубнил, как будто сам с собой. Я ничего не расслышала, еще и ветер в трубе шумел. Потом все стихло, и я решила, что Белорецкий заснул. Собственно, так и оказалось.
— И что же вы сделали после того, как убедились, что Артемий Белорецкий уснул? — У меня были веские причины выяснить все до мельчайших подробностей. Мне ведь предстояло предоставить подробный отчет своей клиентке. Нужно ли упоминать, что все это время я записывала нашу с Осокиной содержательную беседу.
— А я не была полностью уверена, что он уснул, — заявила Осокина с какой-то непонятной бравадой. — Просто открыла люк, спустилась по узенькой лесенке в спальню. Ну увидит он меня, и что? Просто скажу: «Сюрприз, дорогой! Теперь моя очередь!» Но нет, Темочка крепко спал, даже слегка похрапывал, водилось за ним такое…
Тут Осокина замолчала, и в ее взгляде, к моему изумлению, промелькнуло что-то очень похожее на грусть.
— Чердак я, конечно, за собой заперла, будто его и не открывали, отпечатки пальцев постирала на всякий случай там, где они могли быть. Уж за этим-то я следила, а то мало ли… Потом камин разожгла, немного подождала, пока разгорится. Ну и улизнула незаметно. Никто меня не видел, так что все прошло как нельзя лучше.
— Если не считать того, что вы совершили убийство и оставили улику на месте преступления, — дополнила я этот спорный вывод.
— Да брось! — весело отозвалась Осокина, глядя на меня с каким-то непонятным торжеством. — Какую еще улику? Эту сережку, что ли? Да их миллионами штампуют! На маркетплейсах сейчас таких навалом, я специально смотрела.
Осокина смотрела на меня в упор, презрительно улыбаясь. От ее понурого вида не осталось и следа, сейчас передо мной вновь сидела красивая молодая женщина с сияющим взглядом темных глаз и нежным румянцем на щеках. Я мысленно восхитилась этой способностью к мгновенному перевоплощению. Видимо, внешность Осокиной находилась в прямой зависимости от ее эмоционального состояния. Что ж, чего только не бывает…
— Так что никаких доказательств у тебя нет, даже если ты записала весь наш разговор, — язвительно добавила моя собеседница. Ничего не скажешь, завидная проницательность. — Я просто скажу, что все это выдумала, — продолжала она, явно довольная собой, — скажем, чтобы поразвлечься, а заодно и тебя, дурочку, разыграть. У тебя ведь нет ни одного свидетеля. Да и кто ты, в сущности, такая? Всего лишь частная ищейка, и никаких полномочий у тебя нет.
Расхожее заблуждение. У меня, частного детектива, есть не только определенные полномочия, но в некоторых случаях я могу вести официальное расследование. Например, если я оказалась среди свидетелей преступления, у меня есть право осуществлять необходимые следственные действия. Разумеется, в том случае, если представители правоохранительных органов в силу объективных причин не могут в течение ближайших нескольких часов добраться до места преступления. Такое в моей практике случалось, и не раз.
Тут телефон Осокиной зазвонил. Равнодушно взглянув на экран, она сбросила вызов.
— Так что выметайся, а то мне уже из клиники звонят. Я и без того из-за тебя опоздала. — С этими словами она поднялась с дивана.
— Сядь на место! — резко сказала я.
Обескураженная моим внезапно изменившимся тоном, Осокина вновь плюхнулась на диван. Я же, наоборот, встала перед ней во весь рост и теперь смотрела на нее сверху вниз взглядом, не сулившим для собеседницы ничего хорошего.
— Ты и вправду считаешь, что я заявилась к тебе во второй раз, да еще с утра пораньше, из-за того, что ты сунула в трубу дохлую ворону? — спросила я, в упор глядя на Осокину с холодной насмешкой. — Ну, значит, ты еще глупее, чем я думала.
— Я не понимаю… — Осокина растерянно захлопала глазами. — В чем, собственно, дело?
— Осокина Ольга Викторовна, — начала я ставшим абсолютно металлическим
