Не убивай меня больше - Екатерина Николаевна Островская
— Знаешь, и хорошо. Это испытанные методы работы еще советской милиции, которые не давали сбоев. Желательно, чтобы и ты организовал собственную сеть осведомителей, если стремишься поднять раскрываемость. Но сейчас не об этом. Этот человек сообщил, что Николай Захарович практически ничего не оставил сыну, а Костя Локоть — пацан безбашенный, как тебе известно. Да и глупый невероятно — не в отца, которого мне жаль.
— Мне плевать на него. Для меня важно, чтобы со Снегирева сняли все обвинения. Он ведь не убивал всех этих девушек.
— А никто и не уверяет, что он их всех. Убийц было несколько. И происходили все эти преступления в разные годы. Но на сегодняшний момент ни одной девушки из календаря нет в живых. То есть осталась одна — это Милана Шахова. Первой была дочка этого инвалида-афганца, последней — твоя Соболева… В какой-то момент девушки поняли, что на них идет охота, и рванули из города. Уехали все… Кого-то потом нашли в других городах. Кого-то не нашли вовсе. Родственникам даже запретили рассказывать кому-либо, как погибла их дочь, а говорить, мол, в ДТП… А еще Николай Захарович всем деньги раздавал за молчание. Но приказ молчать был отдан не полицией или Следственным комитетом, а на политическом уровне. Ты же знаешь, почему в тот календарь попали именно эти девушки?
— Они победили на конкурсе школьных красавиц. Двенадцать девочек вышли в финал, и было решено признать победившими всех, не отмечая какую-то одну.
— И потом их одну за одной. А в стране и без того уже распоясались маньяки. В Сочи убили первую красавицу, в Москве объявился «Убийца с шахматной доской», но он, если ты помнишь, не резал, а действовал молотком. А в Сибири! Там «Ангарский маньяк» орудовал. На нем почти сотня изнасилованных и убитых женщин, да еще один милиционер. А в Глинске не случайные девчонки или ночные бабочки, как еще в одном городе, — у нас самых красивых убивали.
— А ты не думал, что убили всех, кроме Миланы Шаховой, которая теперь Милана Локтева, убили всех ее соперниц.
— Была еще художница по росписи с кирпичного завода, — напомнил генерал-майор Колобов.
— Ее, скорее всего, убили по ошибке. Потому что она хотела Лешке понравиться и сделала себе такую же прическу, как у Миланы. К тому же она внешне напоминала ее — издали так и вовсе один в один. Я еще тогда пытался обратить на это внимание, но кто меня слушал — ни ты, ни все остальные. Ты мне сам тогда посоветовал не крутиться под ногами. Вспомни, что я говорил тебе тогда!
— Ты намекаешь на то, что всех убивал Костя Локтев?
— Я этого не говорил.
— Намекнул, но я понял. В городе действительно трепали языками на эту тему. Костю проверяли, но у него алиби почти по каждому эпизоду. Алиби ему обеспечивала Шахова — ты это помнишь?
— Помню, — кивнул Вася Колобок, — но она врала и на следствии, и на суде: весь вечер того дня, когда маньяк напал на соседку Снегирева, Шахова провела в квартире Лешки. Это я знаю точно. Мы собрались там небольшой компанией. Екатерина Степановна была в отъезде…
— Я помню все, и гражданка Снегирева Екатерина Степановна показала, что была с сыном дома. А следствие установило, что она все те выходные была у подруги на даче. То есть дала заведомо ложные показания, за что могла бы понести ответственность согласно статье триста седьмой, часть вторая — до пяти лет лишения свободы. Но ее пожалели…
Генерал наконец отошел от окна и посмотрел на свою борсетку, словно собираясь взять ее и удалиться. Потом перевел взгляд на сына:
— Но если, как ты считаешь, это Костя Локоть убивал соперниц своей жены, то можно надеяться, что убийства закончились. Соперниц не осталось.
— Не знаю, — покачал головой Василий, — если девушку с кирпичного убили только из-за сходства с Миланой, то ничего еще не закончилось. И вообще, если убийца поймет, что все ему сходит с рук…
— Вот ты как мама твоя, — усмехнулся генерал-майор, — она даже в момент радости всегда найдет повод, чтобы подколоть.
— Зато пресс-секретари не подкалывают.
— Точно весь в мать! — не выдержал Петр Васильевич.
Он посмотрел на часы, потом шагнул к столу и взял борсетку.
— Надо возвращаться. Я здесь по собственной инициативе. Завтра в областном главке общий сбор руководителей всех подразделений как раз по этому вопросу. Я выступаю с докладом, опишу общую криминальную обстановку в Глинске, обстоятельства сегодняшнего убийства и укажу… То есть мы примем общее решение…
Генерал подошел к сыну и обнял его.
— Смотри тут не геройствуй особо! Действуй только в рамках должностных инструкций и в пределах федерального закона. Постарайся обойтись без перестрелок — ты ведь у нас с мамой единственный. И с Лизой давайте уж постарайтесь: подарите нам внуков. Можно и внучек тоже.
Заместитель начальника областного управления взялся за ручку двери, чтобы выйти в коридор, и вспомнил:
— Ты сказал, что на месте сегодняшнего преступления был автомобиль.
— Я сам видел следы: похоже, что это среднеразмерный кроссовер, но не уверен.
— И что с того? Начнешь проверять все легковушки города?
— А что еще остается делать? Надо точно знать, где какой автомобиль находился в момент совершения преступления. В городе почти семь тысяч легковых автомобилей…
— Сколько? — не поверил генерал. — А всё говорят, что плохо живем. Действительно, как в сатирическом куплете: «С каждым годом у народа выше уровень дохода. Деньги есть, доходы есть, только нечего поесть». Семь тысяч машин! А в мое время и пяти тысяч не было.
— Это вместе с теми, что оформлены на предприятия. Я уже сказал участковым, чтобы проверили все служебные гаражи, официальные стоянки. На некоторых площадках есть камеры. А на которых нет, есть журналы постановки автомобилей на площадку и время их выезда…
— Были бы камеры дорожного наблюдения — как бы это помогло снизить преступность! А так приходится по старинке: иди туда, не знаю куда, принеси то да сё. Все машины таким образом не проверишь.
— А все и не надо. Валя не села бы в машину к кому попало, только к знакомому. И потом, зачем ей садиться в машину? Ей от дома Снегирева… то есть от гаража Пащенко до своего дома — пять минут пешком. На работу ей не надо было в такую рань…
— Погоди, погоди, — насторожился Колобов-старший, — значит, это все-таки Костя Локоть? А какой у
