Новый Год Майора Никитича - Ольга Липницкая

– Да? – возмущенно икнула Марийка. – Втащим? И что потом?

– Манюш, а я нижние лапы подрублю, и встанет как миленькая! – это Андрей подоспел ко двору и стал ластиться к своей жене нашкодившим котом, уговаривая, в глаза заглядывая. – Я померял, она как раз ростом как я с вытянутой рукой. А я в нашем доме до потолка не достаю, – он приобнял жену со спину. – Значит, встанет!

– Эх, Андрейка, – Марийка приложила руку к своему животу. – Вот не умеешь ты ничего делать наполовину! Тебе обязательно нужно выполнить и перевыполнить!

Все, кроме Ивана, хохотнули. А тот просто еще не знал, что Марийка носит тройню.

– Ну ладно, – почти сдалась она. – Ну допустим. А я что, две недели без кухни буду? – прошипела Марийка.

– Ну, – вскинул брови майор, – что-нибудь придумаем?

– Значит, – Мария уперла руки в бока, – пока елка в доме, за готовку отвечаешь ты! – выпалила она грозно.

– Ага! – аж подпрыгнул от радости Никитич. – Ванька, поднимай!

Елка была и правда шикарная.

Ровная, правильной пирамидальной формы, разлапистая, густая, пушистая… Ни одной залысинки, ни одной сломанной веточки.

Суеты, конечно, навели полон дом.

Сначала сняли со столов всю посуду, чтобы окно распахнуть, да елочку втащить, потом аккуратно, с подвязанными ветками, внесли пушистую красавицу.

– Вань, – тихо попросила Ленка своего благоверного. – Давай мы нижние лапы с этой заберем и не будем другое дерево рубить?

– Как скажешь, ласка моя! – чмокнул в щеку Ленку Иван и вернулся к колючей лесной принцессе.

Его задача была – держать ствол ровно, пока Никитич ее внизу фиксировал в тисках.

В общем, спустя полчаса, два обещания развестись и три похода к чьей-то матери, елка гордо раскинула свои ветви в большой кухне у Марийки и Никитича.

Макушка ее и правда упиралась в потолок, но дыру прорубать не пришлось.

– Ненормальные! – всхлипнула Марийка, правда, уже снисходительно, а не возмущенно. – Не, Ленк, ты только подумай. Мы им баню, а они нам!.. – она беспомощно взмахнула рукой.

– Баню? – почти взревел Никитич.

– Баню! – покачала головой Марийка. – Ты что ли не заметил, что дым идет, печка топится…

– Ванька! – толкнул товарища в бок майор. – Нам натопили баню!

Сосновая, с камнями в печи, да маслами, с дубовыми веничками.

– Ой, мужики, идите в первый пар сами, – отмахнулась Ленка. – Перетопили. Я в такой жар не зайду.

А мужикам было самое то!

С мороза, поколотые елкой, намучавшиеся с норовистым хряком, растеклись по полкам со вздохами блаженства.

– Это Марийкин дед еще ставил баню, представляешь? – рассказывал Никитич, прикрыв глаза. – Я его и не помню почти. Бабку помню, а деда не помню.

А Ванька молчал.

Не оттого, что не хотел делиться воспоминаниями, а оттого, что помнил он из своей жизни два дня всего лишь.

Но он твердо знал, что так хорошо, как в эти два дня, ему давно не было.

Люди, принявшие его как родного. Ленка, в которой он видел то самое неповторимое, что в женщинах ценил и искал. Зима, морозная и чистая, как его память, а вот сейчас баня, жаркая, как женщина, что он тут нашел…

– Ща парку поддам! – поднялся с лавки майор.

Зашипела вода с маслами, засвистели по бане веники…

– А! Ты псих! Куда ж столько!

Хохотали сквозь пар мужики.

– Давай наружу! В снег! Погнали! – Никитич распахнул двери, выскочил и с разбегу запрыгнул в сугроб, который сам же недавно и навалил.

– Точно, псих! – проорал Иван, который, как был в тонкой простыне, так и выбежал вслед за майором.

– А-а-а!!! – орал от шока и первобытного дикого удовольствия Андрей.

Снегом натирался, фыркал, от радости матерился, тряс головой.

А вот Ванька вдруг замолчал.

Если бы майор в это время не плавился от удовольствия и посмотрел в глаза своего товарища, то увидел бы там ужас, сменившийся паникой, а потом…

Глава 15

Взгляд мужчины наполнялся осознанием и тихим ликованием. Тот, кого вся эта троица называла Иваном, словно впервые оглядывал двор, баню, лес и загадочно, очень довольно улыбался…

– Мужики! Заболеете! – на крыльцо выбежала Марийка.

– Э! Бабоньки! Айда с нами! – довольно прорычал Никитич. – Первый жар уже спал!

– Андрюш, я не пойду, – обиженно надула губки жена майора, – что-то мне поясницу ломит.

– А я пойду, – укутанная в махровую простыню Ленка соскользнула с крыльца.

– Ох, – тут же переменился в лице Никитич, забежал на крыльцо, приобнял жену. – Я тогда с тобой останусь.

И игриво подмигнул Ивану.

А тот словно окаменел при виде Ленки.

Словно вдруг по-новому на нее посмотрел. Словно что-то в ее облике поразило его, удивило, восхитило…

Замер, приоткрыв рот, правда, всего лишь на мгновенье.

Но тут же словно ожил, шумно вздохнул, покрутил головой… Нетерпеливо шагнул к Ленке и… распахнул перед ней двери…

– Какая же ты настоящая… – зашептал Иван, проводя пальцами по ее изгибам. – Невероятная… Уникальная… Ленка… Весь мир к черту, когда есть ты…

– Глупый… – смутившись, хохотнула Ленка.

– Нет… Наоборот… Вот только сейчас умным и стал, – прошептал он, скользя губами по ее мокрой от пара шее.

Его пальцы скользили по испарине, смешавшейся с потом, а он жадно вдыхал ее аромат, прижимался к ее телу, кусал ее округлые полные плечи.

– Лена, – шептал он, сбиваясь на вздохи. – Ласка моя, лапа моя… Какая же ты красивая…

Примерялся к ее впадинкам, смеялся, что все его выпуклости идеально к ним подходят, терся щетиной о ее спину, вызывая у нее тихое урчание довольной кошки, впивался пальцами в ее мягкие бедра…

– Ненаглядная, офигительная, какое же счастье, что я тебя нашел!

– Вообще-то, – смущенно хохотнула Ленка, – это я тебя нашла!

– Не-ет, – тянул Иван, жадно прижимаясь к ней. – Это я тебя нашел! Всю жизнь искал! Шел к тебе! Через лес, через снег, – врываясь в нее. – Только к тебе! Ничего не понимал! – шептал, забывая вдохнуть. – А тебя вот искал! – двигался так резко, как только позволяли их плотно сплетенные тела. – И нашел!

И Ленке бы задуматься над его словами, и послушать бы, и вспомнить, но…

Но в этот момент ей было не до забавных перечисленных фактов.

Она теряла опору под ногами, повисая на Ванькиных руках. Потолок парной кружился у нее перед глазами, и совсем не от жара печки. Она отдавалась этому сильному, жадному, такому желанному мужчине. Отдавалась вся, до донышка, до последней капельки, и ни о чем не думала. Ни о чем не была в состоянии думать.

Ее руки обвивали его шею, ее губы скользили по его сильной груди, и она ничего больше не хотела!

Нет.