Идеальная девушка - Рут Уэйр
Ханна заваривает чашку горячего чая, возвращается в постель и сует ноги под перину, чтобы согреть их рядом с Уиллом. Муж еще не проснулся. Глядя на его беззащитное во сне, потрясающе открытое лицо, она не может поверить, что восприняла вчерашний намек Хью всерьез. Не иначе это какое-то недоразумение, имеющее самое невинное объяснение. В отличие от старых построек на территории колледжа, корпус «Клоудс» – современное здание с хорошей звукоизоляцией. Слабый, приглушенный звук, проникший сквозь толщу бетона, – что он доказывает? Ведь Хью не видел Уилла.
И все же… Хью и Уилл закадычные друзья. Вспомнив, какую боль она уловила в голосе Хью, Ханна поеживается в теплой постели. Стал бы Хью такое говорить, если бы не был уверен на сто процентов?
Нужен человек, способный подкрепить алиби Уилла, заверить ее, что Уилл покинул Сомерсет именно в то время, о каком говорил сам. Кто это может подтвердить? Насколько известно, сестры Уилла не было дома в те выходные, мать проходит уже третий курс химиотерапии, а память отца слабеет с каждым днем. Нет никакого смысла звонить больной, престарелой паре и выпытывать, когда именно их сын покинул дом в выходные десять лет назад. Даже если родители Уилла что-то вспомнят, у Ханны никогда не будет уверенности в том, говорят они правду или пытаются прикрыть сына.
К сердцу подступает холод. Ей становится ясно: единственный человек, способный рассказать правду, это… сам Уилл.
Некоторое время она подумывает разбудить мужа и спросить его в лоб, чтобы услышать ответ: «Глупости! Ты прекрасно знаешь: я вернулся в воскресенье вечером».
На ум приходят полные тревоги слова Новембер: «Пожалуйста, ничего не предпринимайте, не поговорив сначала с полицией».
Ханна вспоминает и предупреждение Хью, говорившего, что обращение в полицию разворошит осиное гнездо?
Черт! Черт!
Ханна резко, резче, чем хотела, с громким стуком ставит чашку на тумбочку. Чай выплескивается.
Лежащий рядом Уилл шевелится.
– Который час?
Голос заспанный, полный любви. Мышцы Ханны расслабляются, словно одного присутствия мужа достаточно, чтобы развеять все тревоги. Страхи, такие реальные в минуту тишины несколько мгновений назад, исчезают, как будто она не взрослый человек, а включивший свет ребенок, которому приснился страшный сон.
– Полседьмого, – шепчет Ханна. Уилл кряхтит и кладет руку на раздавшуюся талию Ханны.
– Полседьмого? Смеешься? В выходные? Тебе не спится?
– Появится ребенок, поздно будет привыкать. Тренируйся заранее.
Ей не хочется признавать, что она не спит, потому что провалилась в мутный идиотский кошмар, в котором Уилл фигурирует как убийца Эйприл. Теперь, когда его рука лежит на животе Ханны, такая мысль представляется абсурдной.
– Давай проведем другую тренировку, – бормочет Уилл, прикасаясь теплыми, мягкими губами к ее коже и приятно щекоча. Ханна ныряет под одеяло. Тепло, уют и ободряющие прикосновения Уилла изгоняют призраков. По крайней мере, на некоторое время.
* * *
Потом Уилл готовит кофе на двоих, Ханна зевает и потягивается, высвобождая напряжение, скопившееся в спине и бедрах после вчерашнего путешествия на поезде.
– Что хочешь на завтрак? – спрашивает Уилл из другой комнаты.
– А что у нас есть?
Слышится звук открываемой двери холодильника.
– Э-э… практически ничего.
– Я бы сточила бутерброд с беконом. В отеле подавали совершенно классные сэндвичи, и теперь мне хочется съесть такой же.
Уилл появляется в спальне с чашкой кофе для нее.
– Я сбегаю в магазин.
– Не стоит. Я всего лишь размышляю вслух.
– Раз уж завела такой разговор… – Уилл опускается рядом на кровать и целует ее в щеку. – Ты меня завела – я тоже такой хочу. Не успокоюсь, пока не сделаю.
– Рано еще. – Ханна смотрит на телефон, лежащий на тумбочке. – Всего четверть восьмого. Минимаркет «Сейнсбери» по воскресеньям открывается только в восемь.
– Сделаю пробежку. Куплю бекон на обратном пути. Продержишься?
Ханна улыбается:
– Продержусь. Увидимся через час.
* * *
После ухода мужа Ханна открывает книгу, но не может сосредоточиться на чтении. Сомнения приползают вновь – так сгущаются тени, что притаились у края пятачка, освещенного горящей свечой, стоит отодвинуть ее в сторону. Чтение не помогает отвлечься, голова пухнет от разных мыслей. Ханна, сдаваясь, слезает с кровати.
Открывая шкаф, чтобы достать одежду, она ловит свое изображение в прикрепленном внутри большом зеркале. Она не надела очки, и контуры предметов слегка расплываются, однако отражение все равно притягивает взгляд. Ханна замирает на мгновение, стоя боком к зеркалу, рассматривает непривычно большой живот и наползающие от бедер красноватые растяжки. Воздух несмотря на батарею отопления холоден, ребенок начинает вздрагивать. Дитя не может чувствовать холод, и все-таки Ханна сочувственно поводит плечами и надевает футболку и спортивные штаны.
На кухне она еще раз заваривает кофе, на этот раз без кофеина, садится у окна, смотрит вниз на улицу. Солнце еще не взошло; она воображает, как Уилл бежит по дорожке вдоль парка, тротуар мокрый и скользкий после ночного дождя, флуоресцентные полоски на тренировочном костюме светятся в лучах фар проезжающих машин.
Мысль о муже, бегущем свозь утренний сумрак за беконом, которого ей вдруг захотелось, болью отдается в сердце. Как она может в нем сомневаться? Уилл писал ей месяц за месяцем несмотря на то, что она была слишком объята горем и надломлена, чтобы отвечать. Он нашел ее в Эдинбурге и превратил место ее добровольной ссылки в домашний очаг. Она спорила с ним о покупке сборной мебели, смеялась вместе с ним над плохими фильмами, они провели тысячу вечеров при свечах – от ужина с дешевой лапшой на первой совместно снятой квартире до посещения отмеченного звездами Мишлен ресторана во время медового месяца. А теперь носит под сердцем его ребенка.
Но в тишине квартиры ее по-прежнему преследуют слова, произнесенные Хью.
Это хуже любых бессонных ночей из-за Невилла, поскольку, как ни крути, выходит, что она ужасный человек. Если Уилл все эти годы скрывал от нее правду, значит, она была замужем за лжецом и, вероятно, убийцей. А если он ни в чем не виноват, какая она после этого жена? Неужели она готова поверить, что любимый мужчина может быть убийцей, лишь потому что кто-то услышал ночью какой-то шорох?
И все же истину так или иначе надо установить. Мысль о предъявлении потенциальных обвинений Уиллу на почве столь зыбких свидетельств вызывает у нее очередной прилив тошноты. «Не находился ли ты в Пелэме на момент
