Идеальная девушка - Рут Уэйр

Во-вторых, Ханна просто не верит в способность Уилла скрывать такой секрет целых десять лет. Причем не только от полиции, но и от семьи, других студентов, от нее, наконец.

Его неизбежно кто-нибудь увидел бы на завтраке во время мнимого отсутствия. Или в поезде, когда он якобы находился дома, в Сомерсете.

«А может, его действительно кто-то видел, – шепчет тихий внутренний голос. – Или на худой конец слышал. Что, если этот кто-то и есть Хью?»

Нет, не может быть.

А потом она вспоминает, каким тоном с ней вчера разговаривал Уилл – неуверенно, запинаясь. «Я уверен, что ты права. Если у него есть алиби, ничего не поделаешь».

Он говорил о Майерсе, о том, что из-за конференции полиция не стала подозревать профессора. Однако теперь Ханна невольно задумывается, не пытался ли Уилл сказать ей что-то такое, в чем прежде не находил сил признаться?

Ханна вспоминает долго не пропадавшее сообщение о вводе текста накануне вечером. А если это знак того, что Уилл пытался найти слова признания, но так и не нашел?

Она все еще мысленно прикидывает разные варианты, когда двери вагона открываются, и поток пассажиров изливается на перрон. Ханна настолько погружена в мысли, что проходит через турникет и тащит чемодан к рампе, не замечая, что ее зовут.

– Ханна! Ханна!

Последний оклик наконец достигает ее сознания. Она озирается, проверяя, ее ли зовут или, может быть, какую-нибудь потерявшуюся девочку, а голос просто показался ей знакомым. Он похож на… Нет, не может быть.

Она оборачивается и буквально налетает на мужа, отчего тому приходится придержать ее.

– Уилл!

– Сюрприз! – радостно восклицает он. – Решил сам встретить. Тебя чертовски трудно догнать. Ты неслась к этой рампе, как нападающий к воротам. Не слышала, как я орал?

– Извини… – У нее перехватило дух от неожиданной встречи. – Я не… просто задумалась. Я… рада тебя видеть.

«Рада тебя видеть»? Ей хочется надавать себе пощечин. «Рада тебя видеть» говорят коллеге при случайной встрече в картинной галерее, но не мужу после возвращения из дальней поездки.

– Я соскучился. – Уилл наклоняется и целует ее, кольнув щетиной губы. Ханна чувствует внутри какое-то шевеление – не ребенка, а чего-то еще, клубка путаных, противоречивых эмоций. Ей хочется ответить на поцелуй, приникнуть к плечу мужа – и одновременно отстраниться до поры до времени, пока не удастся разобраться со своими чувствами. Как и то и другое может одновременно уживаться в душе? Как можно любить Уилла и в то же время допускать, что он лгал ей десять лет?

Она должна ему верить, ведь он ее муж.

И Ханна действительно верит ему.

Тогда почему она ничего не рассказывает Уиллу о версии с эркером и водосточной трубой?

Уилл тем временем тараторит без умолку, осыпая ее вопросами о поездке, Эмили, Новембер, докторе Майерсе.

– Похоже, тебе надо было этой поездкой успокоить нервы. Теперь-то все устаканилось, верно?

Вслух Ханна отвечает «да», но мысленно вопит: «Почему ты так торопишься все это закончить? Уж не боишься ли ты того, что я могу обнаружить?»

– Ты какая-то притихшая, – наконец замечает Уилл, когда она оставляет без ответа очередную реплику, – нормально себя чувствуешь?

– Извини. – Ханна проводит ладонью по лбу. – Я… да, все нормально. Очень устала. Не знаю, что на меня нашло последние два дня – чувствую себя как побитая.

– Неудивительно. Двадцать пятая неделя как-никак? – Уилл нежно целует ее в макушку. – Шесть месяцев. Почти третий триместр.

– Третий триместр? – Ханна взвешивает слова в уме, на мгновение отвлекшись от мыслей об Эйприл. – Третий триместр, ни черта себе! Мы выходим на финишную прямую, Уилл.

– Точно, – лучезарно улыбается он. В этот момент ребенок сильно толкается, такого она еще не испытывала. – Что случилось? Забыла что-нибудь?

– Нет. Ребенок… – Ханна прикладывает ладонь к животу и с изумлением чувствует отчетливый нажим, как если бы малыш пытался прорваться через кожу наружу наподобие инопланетного существа в фильме «Чужие». – О господи, Уилл, быстрее!

Уилл озадачен, не понимает, в чем дело, пока она не прижимает его руку к раздутому животу и не замирает в ожидании. Наконец вот он, новый толчок. Лицо Уилла озаряет улыбка.

– Матерь божья, – благоговейно произносит он. – Что это было? Это?..

– Да. Наш ребенок. – Широкая улыбка освещает ее лицо. Они стоят посредине спуска с платформы, мимо течет толпа, чужие чемоданы бьются о ее чемодан, люди шипят, недовольные препятствием. Ей все равно. В этот момент ее ничто не заботит, ничто, кроме ощущения горячей ладони Уилла на своем животе, на натянутой, как поверхность барабана, коже и движения ребенка в утробе.

– Боже мой, – медленно произносит Уилл, испытывая одновременно потрясение и восторг. – Он опять это сделает?

– Не знаю. – Ханна подхватывает чемодан. Уилл тут же перехватывает ручку чемодана, они возобновляют спуск. – Вроде успокоился. Но он еще себя покажет. Не могу поверить – ты тоже почувствовал!

– Ты не можешь? Это я не могу! – сияет Уилл. На щеках образуются ликующие складки. – Наш ребенок, Ханна! У нас будет ребенок!

– Я знаю, – улыбается она в ответ.

Ханна обнимает мужа и так сильно прижимает к себе, что он чуть не спотыкается. Сердце Ханны переполняет любовь. Странная неуверенность, которая мучила ее на протяжении всего пути в Эдинбург, исчезла, растворилась без следа. Как она могла в нем сомневаться? Как могла усомниться в собственном выборе? Ведь это все тот же Уилл, которого она любила и продолжает любить больше десяти лет. Мужчина, которого она изучила как свои пять пальцев.

– Любимый, – шепчет она, в ту самую секунду, как Уилл предлагает:

– Карри на ужин?

Оба хохочут, мир снова прекрасен и надежен. Уилл, ее муж, здесь, с ней, а Оксфорд далеко-далеко.

– Карри на ужин, – соглашается она. – А ты даже пива можешь выпить.

– Я теперь пью за троих, – с ухмылкой говорит он и щипает ее спину.

Сердце Ханны до краев наполняется любовью.

После

Этим вечером Ханна засыпает без труда, как не засыпала, кажется, целую вечность. Ее не будит давление плода на мочевой пузырь, не мучают судороги в ногах или изжога. Она ложится в десять, проваливается в сон и не просыпается целых десять часов.

В шесть утра ее что-то будит. Она не может понять, что именно – может, шум включившейся системы отопления. Бойлер в квартире старый и подчас, начиная работать в холодный день, издает странное постукивание. А может, разносчик молока звенит бутылками, когда велосипед подскакивает на булыжной мостовой.

Что бы это ни было, Ханна резко просыпается. Пролежав четверть