Умереть красиво - Питер Джеймс
И ноги.
Что-то впивалось в правое бедро. Челюсть ныла, во рту пересохло. Том попытался заговорить, но, к своему ужасу, понял, что не может. Из горла вырвалось приглушенное мычание, нёбо завибрировало. Нижнюю половину лица что-то стягивало, вдавливая щеки. По телу прокатилась судорога, когда в памяти всплыли строки с экрана: «…выходите из дома, садитесь в машину Келли, езжайте по шоссе А23 и ждите ее звонка».
Так он и поступил. В голове постепенно прояснялось. Поездка по А23. Телефонный звонок с требованием свернуть на парковку.
А потом пробуждение.
О боже, господь милосердный, где он? Где Келли? Что он натворил? Кто, черт возьми…
Чуть поодаль обозначился четкий прямоугольник света. Дверной проем. Через порог шагнул силуэт с мощным фонарем, чей луч мерцал как зеркало.
Затаив дыхание Том наблюдал за приближающимся силуэтом. Луч фонаря покачивался из стороны в сторону, озаряя похожее на склад помещение, забитое большими пластиковыми и железными бочками, в каких обычно хранят топливо или химикаты.
Когда фигура приблизилась Том различил перед собой невероятно тучного мужчину в свободной рубашке с расстегнутым воротом; намазанные гелем волосы, стянутые в хвостик. На шее болтался крупный медальон. Лицо тонуло в полумраке, но навскидку толстяку можно было дать лет шестьдесят.
В глаза, обжигая сетчатку, ударил свет – Том инстинктивно зажмурился.
– Возомнили себя героем, мистер Брайс? – В голосе с тягучим луизианским акцентом звучала неподдельная искренность, словно толстяк и впрямь рассчитывал получить ответ на свой вопрос.
Не зная, как реагировать, особенно с заклеенным ртом, Том промолчал.
Луч скользнул вбок, и он открыл глаза. Опустившись на корточки, толстяк дотронулся до лица Тома – и вдруг резко дернул рукой. Том завопил от адской боли. С него будто живьем содрали кожу.
Перед носом возник длинный кусок скотча. Почувствовав, что снова может двигать челюстями, Том выпалил:
– Где моя жена? Где Келли? Умоляю, скажите, где она?
Толстяк направил фонарь в сторону. У Тома едва не разорвалось сердце при виде фигуры, которую он сперва принял за свернутый ковер. Келли лежала на полу связанная, от закованной в наручник лодыжки к металлическому кольцу на стене тянулась цепь. Рот заклеен скотчем, во взгляде застыла мольба.
Первым порывом было обматерить жирного ублюдка, однако Том чудом сдержался, стараясь размышлять трезво. Необходимо выяснить, что произошло и какого дьявола они очутились в этом кошмаре.
– Кто вы?
– Слишком много вопросов, – фыркнул толстяк. – Хотите воды?
– Я хочу знать, почему мы с женой здесь.
Вместо ответа мерзавец отступил в тень.
– Келли! – надрывался Том. – Келли, ты цела?
Он больше не видел ее, не слышал.
– Келли, любимая!
– Заткнись, – рявкнул толстяк.
«Не заткнусь, сволочь!» – едва не заорал Том.
Секунду назад внутри все сжималось от страха, но сейчас его охватил слепой гнев. Как этот ублюдок посмел связать их с Келли?
«Утром у меня безумно важная презентация, способная спасти мой бизнес. А из-за тебя я ее пропущу, ты, жирная…»
Утром?
Уже утро?
Картина прояснялась, но медленно, словно ты складываешь в нужном порядке газетные страницы, рассеянные порывом ветра.
Келли исчезла. Ее машину подожгли. Письмо по электронке. И вот Келли лежит здесь, связанная…
Перед внутренним взором возникла девушка в вечернем платье, мужчина в низко надвинутом капюшоне, тонкое лезвие ножа.
Мочевой пузырь пронзила жгучая боль.
– Пожалуйста, мне нужно в туалет.
– Вам никто не мешает, – отозвался откуда-то из темноты толстяк.
Том задергался и перекатился на бок. Мерзавец склонился над Келли и сорвал с ее лица скотч. Том содрогнулся от жуткого звука.
– Пошел ты! – едва обретя способность говорить, завопила она. – Пошел ты к дьяволу, ублюдок!
– Веди себя как леди. Люди жаждут полюбоваться воспитанной особой. Может, еще водки?
– Иди в задницу!
Слава богу, Келли! Какая радость слышать ее голос, знать, что с ней все в порядке, что она не утратила воинственность. Хотя в данной ситуации это не выход.
Том стиснул ноги, напряг живот, превозмогая острую боль в мочевом пузыре. Толстяк ведь не думает, что он станет мочиться в штаны?
– Келли, любимая! – позвал Том.
– Заставь этого урода нас отпустить. Я хочу домой, к Максу и Джессике. Хочу к своим детям. ОТПУСТИ МЕНЯ, МАТЬ ТВОЮ!
– Вам снова заклеить рот, миссис Брайс?
Истерически всхлипывая, Келли перекатилась на живот и замерла. Никогда еще Том не чувствовал себя таким жалким и никчемным. Совершенно никчемным. Он должен что-то предпринять. Должен. Хоть что-то.
Переполненный мочевой пузырь лишал возможности связно мыслить, голова раскалывалась. Луч фонаря задвигался, озаряя помещение, заставленное от пола до потолка темными бочками с маркировкой «Опасно!». Холод пробирал до костей. В воздухе витал едкий запах.
«Где мы, черт возьми?»
– Том, ради бога, сделай что-нибудь! – взвизгнула Келли.
– Вам нужны деньги? – крикнул в темноту Том. – Этого вы добиваетесь? Я наскребу сколько могу.
– Хотите оформить подписку?
– Подписку? – переспросил Том, радуясь, что добился хоть какого-то ответа.
Надо втянуть толстяка в диалог, договориться с ним, попробовать найти…
– Значит, желаете подписаться на фильм о вас с супругой, – расхохотался американец. – Щедро!
Том слегка приободрился:
– Да, я на все согласен!
Луч снова ударил ему в лицо.
– Ты так и не допер, болван? Как ты собрался смотреть фильм о себе?
– Мм… не знаю.
– Ты совсем идиот, раз хочешь заплатить за возможность посмотреть, как красиво вы умрете вместе с твоей безмозглой женой-алкоголичкой.
75
За рулем «альфы» Грейс ни на секунду не расставался с телефоном, делая звонок за звонком: в больницу узнать о состоянии Эммы-Джейн, потом всем сотрудникам с вопросом, что удалось раскопать, и понуканиями рыть землю.
Он ехал на север вдоль побережья. Изящные фасады особняков эпохи Регентства остались позади, по обе стороны высоко над утесами раскинулись бескрайние поля. Автомобиль миновал необъятный неоготический комплекс школы для девочек Роудин и выстроенный в стиле арт-деко интернат для слепых.
Завтра, в 21:15.
Цифры намертво запечатлелись в сознании, сопровождая каждую мысль. Сейчас четверть одиннадцатого, понедельник. До трансляции каких-то тридцать пять часов. А сколько времени до смерти Брайсов?
Джейни Стреттон задержалась в ветклинике – прием, назначенный на половину седьмого, продлился как минимум до без двадцати восемь. В промежутке от девятнадцати сорока до примерно четверти десятого, когда Том Брайс увидел ее на экране своего компьютера, она была убита, а запись транслировали в эфир. Если преступники пойдут по той же схеме, разыскать их необходимо до половины восьмого завтрашнего вечера. Меньше чем за тридцать три часа.
А у них по-прежнему никаких зацепок.
Тридцать три часа – это вообще ни о чем.
И все-таки Грейс не сдержал улыбки при мысли
