Забыть о девочках - Жаклин Баблиц
– Роза, – внезапно говорит Рут, глядя, как мальчишка бежит обратно к гостям, – вы знакомили Итана со своим «братом» из принимающей семьи?
– С чего бы мне это делать? – На лице Розы написано отвращение. – Я ненавидела этого ребенка.
– Просто спросила, – говорит Рут, ощущая, что последняя капля доверия осталась только к Юноне. – Я ухожу, – спокойно заявляет она. – С этого момента я оставляю вас всех в покое. Больше никаких вопросов. Никаких копаний в прошлом. Даю слово.
Очевидно, что смысла продолжать уже нет. Она не сможет в полной мере доверять этим женщинам, да и от них доверия тоже ждать не приходится. Три женщины – и она как центр притяжения.
Ее осеняет еще одна мысль. На самом деле разбить этот трискелион Рут должна была для того, чтобы освободиться от этих женщин, вращающихся на ее орбите.
Она не ждет от них ответа, поворачивается и идет прочь. Но не проходит и сотни шагов, как видит под ногами на земле крошечную сандалию. Туфельку маленькой девочки, забытую после игр в парке.
Рут резко оборачивается. Порой Вселенная действительно помещает тебя в нужное место.
– Кто из вас это был? – кричит она через луг. – Кто сделал анонимный звонок?
«Кто из вас спас меня?»
– Я.
Три женщины произносят это слово одновременно.
Занавес.
На этот раз Рут действительно уходит.
Глава 38
– Он?
– Не.
– А как же он?
– Господи, хватит! – смеется Рут. – Он как-то раз приходил сюда, и оказалось, что он знает наизусть «Все говорят, не надо».
– Хм-мм… – Оуэн прижимает палец к подбородку. – Наверное, ты права, Нэнси Д. Полагаю, все убийцы сидят по домам.
– Очень мило с их стороны! – Рут закатывает глаза. – Судя по всему, босс, сегодня в банку-морилку никто не попадет.
Уже три недели, как вновь открылся бар «Суини». И месяц с того дня в Центральном парке. Не сразу, но Рут значительно полегчало. По несколько часов каждую ночь она спит в своей кровати. И уже реже квохчет над Ресслером, как наседка. Но все же настояла, что будет приводить его с собой на работу. Вольготно раскинувшись на огромной подушке, он спит на заднем дворе – Оуэн разрешил его приводить, если пес не будет создавать проблем.
Босс понятия не имеет, чем занималась Рут, пока он отдыхал в Хэмптонсе. И хотя она решила, что пора рассказать Оуэну (когда они вместе как следует выпьют) о своем прошлом, обсуждать случившееся за последние несколько месяцев она пока не готова. По крайней мере, первыми об этом должны узнать Джо с Гидеоном. Она поговорит с ними, как только они вернутся из Италии. Если они вообще собираются оттуда возвращаться: ее дядям в Италии так хорошо, что они то и дело продлевают свое путешествие.
У Кортни только что закончился декретный отпуск, так что на следующей неделе Рут возобновит сеансы терапии. А пока свою тайну о том, чем она занималась этим летом, Рут доверила только двоим.
Родителям Бет – Биллу и Пэтти Лавли.
С ними у нее быстро завязываются отношения, о которых она долго мечтала. Уже три раза она вместе с Ресслером ездила к ним в Хобен. На прошлой неделе, пока Билл играл в гольф, Пэтти впервые привела Рут на могилу Бет. Сидя на траве перед памятником Элизабет Грейс Лавли – сердце из розового гранита, – Пэтти рассказывала милые, забавные истории о своей малышке и плакала от тоски по той женщине, которой могла бы стать ее дочь.
– Вы виделись с ней? – осторожно спросила Рут.
– Я вижусь с ней каждый день, – ответила Пэтти и закрыла глаза.
Рут поняла, что не стоит спрашивать как.
На обратном пути к дому Лавли, где Рут с Ресслером собирались остаться на ужин, они говорили о летних «приключениях» Рут – так Пэтти великодушно назвала ее кругосветку. Родители Бет очень деликатно отнеслись к признаниям Рут. Впервые встретив ее, они переживали, что она слишком настойчиво пытается доказать, что Итан действовал не один. И вовсе не потому, что не понимали, откуда возникли ее вопросы, поспешили заверить Билл и Пэтти. А потому что знали, как больно бывает, когда жаждешь облегчения, которого никогда не обретешь.
Эту гонку невозможно закончить, тем более – в ней победить.
– Поверь, – вернулась к теме Пэтти, когда они ехали с кладбища, – Рути, я понимаю, это действительно приносит временное облегчение. Когда ты до такой степени зацикливаешься на чем-то, твоя боль за тобой просто не поспевает. Не нужно с ней мириться. Занимайся чем-нибудь… интересным… чтобы отвлечься.
Она протянула руку и сжала ладонь Рут.
– Есть одно замечание доктора Юнга, которое мне очень нравилось, когда я только начинала изучать психологию. Он писал: «Люди сделают все возможное – не важно, насколько абсурдное, – только бы избежать встречи лицом к лицу со своей душой». Тут есть над чем поразмыслить, правда? Ведь все, с чем мы боремся, продолжает существовать. Кстати, этот афоризм тоже часто приписывают Юнгу – ошибочно, но я думаю, он бы с ним согласился.
Уже в доме Пэтти произнесла слова, над которыми Рут теперь думает каждый день.
– Я могла бы сказать тебе тысячу раз, что ты не совершила ничего плохого. Но больше всего я хочу, дорогая, чтобы ты позволила себе горевать.
Тогда, сидя на диване, Рут расплакалась в объятиях Пэтти Лавли. Она плакала о Бет и той женщине, которой ей уже никогда не стать. О той маленькой девочке, которая могла бы стать совсем другой Рут. О той счастливой и любознательной малышке, которая обожала танцевать и любила геологию. Которая словно окаменела в тот день, когда ее похитили. Будто и вправду умерла в той комнате.
Рут рассказала об этом матери Бет, и Пэтти поняла ее чувства.
– Послушай, дорогая: у всех нас есть версии самих себя, которыми нам никогда не стать. И кто даст гарантию, что тот человек был бы лучше?
В это мгновение в дверях кашлянул Билл Лавли.
– А мы считаем, что ты прекрасна такая, какая есть.
В его глазах стояли слезы.
Как бы ни поддерживали ее Билл и Пэтти, когда речь заходила о женщинах – об Эмити, Розе и Хелен, – они твердо стояли на своем. Считали, что ни одна из них не должна нести ответственность за действия Итана Освальда. Если не всплывут новые обстоятельства, уточнил Билл.
– Только не надо сразу кидаться за билетами на самолет, если
