Когда она вернулась - Люсинда Берри

можешь так поступить. Прошу тебя, нет! – заливаясь слезами, я упала перед ним на колени. Наша свадебная церемония завершилась. Абнер обернул наши с Марго головы грязной белой вуалью и прочел над нами отрывок из Писания, прежде чем перейти на свой новый молитвенный язык. Это был тайный язык, известный лишь Богу и ему. Но не свадьба довела меня до слез. То, что он объявил нам с Марго после церемонии, потрясло меня до основания. Наши дети должны были остаться с нами вплоть до отлучения от груди, после чего Абнер планировал взять их с собой в странствие, в котором вести их должен был Господь и окружать – свет. Он не сказал ни сколько планировал странствовать, ни куда собирался направиться. Даже не сказал когда. Только то, что это должно случиться.

Он прижал Шайло к своей груди, пытаясь ее успокоить, но малышка громко плакала всякий раз, как он брал ее на руки.

– Вчера ночью мы провели голосование, и семья приняла единодушное решение, – сообщил нам Абнер.

Я не могла вспомнить, когда в последний раз у нас выносились вопросы на голосование. Эти дни были давно в прошлом. Я посмотрела на Марго. Она всхлипывала в углу, держа у груди своего малыша. Зед. Он родился через четыре дня после Шайло.

– Почему?

Я бы все отдала, сделала бы все что угодно, чтобы доказать, что достойна его завета. Только не мое дитя. Я никогда не отдала бы своего ребенка. Все что угодно, только не это.

– Мы не можем подвергать сомнению его планы. Тебе это известно, дорогая.

Личико Шайло стало багровым от крика. От звуков ее плача молоко брызнуло у меня из груди, мгновенно насквозь пропитав лиф моего платья.

– Пожалуйста, дай ее мне. Дай мне моего ребенка, – взмолилась я, нимало не волнуясь о том, с каким отчаянием я это произнесла.

– Это не твой ребенок. Она принадлежит Господу, – выразительно уставился на меня Абнер.

Я протянула к нему руки.

– Прошу тебя. Она хочет есть. Я должна ее покормить.

Он вернул мне Шайло, а я не смогла удержаться от слез. Что бы я сделала, если бы он ее не вернул? Я тут же приложила дочь к груди. Ей было всего три недели от роду, но теперь мне казалось, что до ее рождения я вовсе не жила. Теперь я не могла представить себе жизнь, в которой не было бы Шайло.

Марго отыскала меня глазами. Она все еще не очень хорошо соображала после тяжелых родов. У нее все прошло не слишком удачно. Бледность ее лица свидетельствовала о том, что Марго продолжала терять много крови. А эта новость могла вообще выбить ее из колеи. Марго была слишком слаба, чтобы с этим справиться. Но я не могла ее потерять. Я больше не могла никого терять.

– Мы знали, что Господь потребует от моих невест жертву за возможность выйти за меня. Вы обе были к этому готовы, – слова Абнера свинцом падали на крышу нашей палатки.

– Абнер, пожалуйста, не делай этого, – подала голос из своего угла Марго. Она была слишком слаба, чтобы пошевелиться.

– Это не мне решать, вам это известно.

Прежде чем покинуть палатку, Абнер смерил взглядом нас обеих.

– Пожалуйста, мы должны что-то придумать! Должны! – заплакала Марго, как только он отошел достаточно, чтобы не слышать нас.

– Мы ничего не сможем поделать. Ты сама знаешь.

Шайло испуганно вздрогнула у моей груди, и я переложила ее к другому соску. Эта близость была моим якорем. Шайло была моим светом, моей любовью.

Марго неистово затрясла головой. Ее мокрое от слез лицо исказила гримаса боли.

– Давай сбежим?

Мир ушел у меня из-под ног.

Глава 38

Эбби

Сейчас

Я поехала вместе с мамой смотреть одну из квартир в ее списке. Дин помог ей подать заявку на получение гранта от организации «Святое сердце», благодаря которому бездомные могли оплатить залог и арендную плату за первый месяц проживания. Было странно слышать, как мою мать называют бездомной, но это, вероятно, было оправданно. Исходя из той информации, которую я смогла найти о «Святом сердце», получить этот грант было совсем не просто. Очевидно, ради мамы Дину пришлось нажать на определенные кнопки. С тех пор как она объявила о своем желании съехать, практически все свободное время мама посвящала поиску квартир. Она назначила первую встречу, едва получив список адресов из рук Дина, словно не могла дождаться того момента, когда сможет покинуть наш дом.

Дверь квартиры открывалась прямо в гостиную. Пространство справа от гостиной, вероятно, предполагалось использовать как спальню, однако оно больше походило на просторную кладовку, в которой едва помещалась кровать. В гостиной один угол был оборудован под небольшую кухню, откуда можно было попасть в уборную. Там был только душ, никакой ванны.

– Ну, что скажешь? – спросила мама.

– У этого места определенно есть потенциал, – отозвалась я, не желая ранить ее чувства.

Квартирка была маленькой – гораздо теснее, чем я себе представляла. В большинстве гостиничных номеров было просторнее.

Мама указала на спальню.

– Спальня для тебя. Каждой девочке-подростку нужно личное пространство.

В этой спальне не было даже двери. Пришлось бы повесить здесь занавеску или придумать что-то вроде этого. Я мысленно сделала отметку, что хорошо бы посмотреть идеи на «Пинтересте»[13]. Мама подошла и притянула меня, крепко прижав к себе.

– Я так рада, что ты будешь со мной.

– Я тоже, – сказала я, совершенно не представляя, как у нас все это получится. Я не обсуждала это с папой с тех пор, как мама подняла этот вопрос и я получила отказ. Вчера я снова хотела завести этот разговор, но папа и Мередит крупно повздорили на улице, так что я не стала рисковать, пока он был не в духе.

Папа ничего не знал о том, что мы приехали сюда. Я сказала ему, что мы с мамой заедем в продуктовый магазин по пути домой после маминой встречи с Камиль. Мне претило лгать отцу, но в противном случае велик был риск, что он не позволит мне поехать. И все же я чувствовала себя не в своей тарелке. Быть может, если бы маме удалось получить эту квартиру и все самостоятельно обустроить, они убедились бы в том, что она достаточно ответственна. В этом случае они поняли бы, что мама в состоянии позаботиться обо мне. Вот что я не переставала повторять себе, оправдывая собственную ложь.

Злые голоса, доносившиеся снизу, заставили меня отвлечься