Маленькая жестокая правда - Дженнифер Линн Барнс

Тетя Оливия покачала головой:

– Я никогда не хотела возвращаться туда, но я сказала Лилиан и своему мужу, что беременна. Я опередила Элли. Джей Ди бросил бы меня, дай я ему хоть малейший повод. Но если бы он знал, что я беременна от него? Если бы Лилиан знала, что ее любимая старшая дочь беременна, когда услышала о том, во что вляпалась Элли?

– Вы соврали.

– Я защищала себя, – возразила Оливия. – Ты должна понимать это лучше, чем кто-либо другой, Сойер. Такие люди, как мы, должны защищать себя сами. Никто не сделает этого за нас.

Я подумала о Лилиан, которая говорила мне, что я боец, в отличие от ее дочерей. Я подумала о Нике и о том, что всегда считала нас способными позаботиться о себе.

– Вы соврали, что беременны, – повторила я. – А потом вам понадобился ребенок.

– Мама никогда меня особо не любила, – сказала тетя Оливия. – Я была слишком похожа на Лилиан и недостаточно похожа на нее. Я хотела бóльшего. Одному богу известно, что заставило меня обратиться к ней за помощью. Но когда я это сделала, когда я честно рассказала о том, где я была и какой жизнью жила, знаете, что она ответила мне? Она заявила, что мои желания были желаниями Лилиан, но то, как я добивалась их исполнения, – целеустремленность, решительность и выдержка? Это все от нее.

Оливия улыбнулась:

– Она сказала, что кровь есть кровь, и я принадлежу ей, и она поможет мне одурачить ее лицемерную сестрицу.

Поможет. То есть найдет ребенка. Как Эллен нашла Ану? Как она уговорила ее отказаться от ребенка?

– Знала ли Ана, кому она отдавала своего малыша? – спросила я вслух.

Реакция тети Оливии последовала незамедлительно.

– Лили моя! – сказала она знакомым мне тоном, не терпящим возражений. Точно таким же тоном она отвергла мое утверждение о том, что Грир симулировала беременность, сказав, чтобы я не смешила ее, что ни одна женщина ни за что бы так не поступила.

Потому что она тоже так делала.

– Я люблю свою дочь больше жизни, – горячо заявила тетя Оливия. – И Джона Дэвида я тоже люблю, и, прежде чем вы спросите, да, я сама выносила его, хотя, честно говоря, это не имеет никакого значения.

Она на мгновение зажала зажигалку в кулаке.

– Мои дети – это лучшее, что у меня есть, и я никому не позволю забрать их у меня.

Оливия щелкнула зажигалкой. Стоило мне увидеть пламя, как в голове заметались мысли. Жидкость для зажигалок, дом из старого дерева. Ребенок Аны. Дядя Джей Ди, который утверждал, что начал платить Ане еще до того, как между ними завязался роман.

Что, если у нее закончились деньги? Что, если она знала – или догадалась, – кто воспитывает ее ребенка?

Что, если она рассказала Джей Ди, кто она такая?

Несмотря на все свои недостатки, родители Лили любили ее. Я никогда не сомневалась в этом и не сомневалась в этом и сейчас, делая шаг к ее матери.

– Лили любит меня, – сказала я вслух и сделала еще один шаг в сторону Оливии. – Она будет убита горем, если со мной что-нибудь случится. Вы это знаете.

– Знаю. Но несчастные случаи случаются, особенно на озере.

Я подумала, не поэтому ли она, Эллен и кто-то еще, кто им помогал, привезли нас на Остров Короля. Знала ли Оливия, что этим летом мы провели здесь много времени? Или она просто искала место, где можно было бы инсценировать несчастный случай?

Какой несчастный случай может быть связан с пожаром и применением оружия? Я сделала еще один шаг.

Тетя Оливия направила пистолет на меня, сжимая во второй руке зажигалку. Она заговорила снова, отступая к двери:

– Оставайся на месте, Сойер Энн.

– Я думаю, – прошептала Сэди-Грэйс рядом со мной, – плохи наши дела.

Пистолет. Зажигалка. Старое дерево, пропитанное катализатором.

Прежде чем я успела сказать хоть слово, меня опередил кто-то другой:

– Оливия, пожалуйста.

Мне потребовалась секунда, чтобы узнать этот голос. Это прозвучало не столько как мольба, сколько как упрек, который обычно делали Джону Дэвиду, когда он громко (и намеренно) пукал за обеденным столом.

Оливия втянула в себя воздух и повернулась к обладательнице голоса:

– Мама.

Я поняла, что это не Эллен, когда женщина подошла к нам.

– Лилиан! – За всю жизнь я еще никому так не радовалась.

Тетя Оливия на долю секунды заколебалась, а затем направила пистолет на мою бабушку. На Лилиан это не произвело впечатления.

– Ради всего святого, убери эту штуку, Оливия. Ты ведешь себя нелепо.

– Да она совсем сбрендила! – поправила ее Виктория.

Лилиан бросила на нее мимолетный взгляд:

– Мои соболезнования по поводу утраты вашего отца, дорогая.

Потому что, конечно, Лилиан Тафт не могла не выразить соболезнования, даже когда ее держали на мушке. Бабушка повернулась к моей тете:

– Мы закончили?

Она все еще целится в тебя, Лилиан. Не думаю, что это считается как «закончили».

– Иди туда, – приказала Оливия моей бабушке. – К ним.

– Неужели ты собираешься убить нас всех? – спросила Лилиан. – Ты не станешь делать ничего подобного!

Даже под дулом пистолета бабушка сама отвечала на свои вопросы.

– Ты и представить себе не можешь, на что я способна. Так что давай, иди.

– Кейси! – с раздражением произнесла Лилиан. – Я никуда не собираюсь идти!

Услышав имя, тетя Оливия застыла на месте.

– Кейси? – повторила я.

– Ты знаешь. – Голос тети Оливии дрогнул, как будто она сильно огорчилась из-за того, что Лилиан известно это имя. – Это… это Эллен тебе сказала?

– Моя сестра не разговаривает со мной вот уже сорок лет, – ответила Лилиан. – К счастью, я и сама вполне способна сложить два и два, хотя, признаюсь, мне потребовалось на это некоторое время.

– Что?! Ты знала? – изумилась я.

– Нет, я поняла это не сразу и не скоро. Я горевала по мужу и не могла смириться с мыслью, что потеряю еще и свою дочь. Когда она вернулась, я поблагодарила Бога и постаралась стереть из памяти месяцы без нее.

– Ты не могла знать! Я тренировалась. Я все делала правильно.

– Ты была само совершенство, милая, – Лилиан слегка покачала головой. – Но, видит бог, моя Лив была совсем другой. Ее отец избаловал ее. По правде говоря, я тоже. – Бабушка выдавила из себя слабую улыбку. – В течение многих лет я говорила себе, что Лив изменилась, что это смерть отца так сильно повлияла на нее. Я говорила себе, что она повзрослела. Но в прошлом году, когда я привезла Сойер и