Три твои клятвы - Питер Свонсон

Садиться было ошибкой. Эбигейл почувствовала, как по ее конечностям разливается свинцовая усталость, и на мгновение засомневалась, что сможет снова встать.

– Я правда думал, что ты собираешься меня застрелить, – сказал Джеймс, качая головой.

Она посмотрела на него, все еще ожидая, что его рука скользнет в карман худи, вытащит пистолет и он всадит ей в голову пулю. Вряд ли это произойдет, но кто знает…

– Ты когда-нибудь слышал про Зеленого человека? – спросила Эбигейл.

– Зеленого человека?

– Да. Это что-нибудь тебе говорит? – Она в упор посмотрела на него, и внезапно Джеймс вновь как будто испугался.

– Я не знаю, – ответил он.

– А как насчет Сильвана? Это имя что-то значит?

Он помотал головой.

Внезапно дымчато-серый рассвет пронзили мигающие огни, и Эбигейл смогла разглядеть патрульную машину, въезжавшую на парковку. Джеймс повернул голову.

Держа винтовку, Эбигейл оперлась о землю ладонью, чтобы снова встать, и в этот момент почувствовала в песке под собой что-то твердое. Холодный металл. Эбигейл поковыряла его пальцами, поняла, что это кольцо, и осмотрела находку.

– Кольцо твоей жены, – сказала она, подняв кольцо, чтобы он увидел.

– Ха, – улыбнулся Джеймс Пеллетье.

Впервые за долгое время Эбигейл подумала, что может остаться в живых.

* * *

В комнате для допросов Эбигейл безостановочно била дрожь. Ее завернули в одеяло и велели минуту подождать. Когда ее вели через приемную, состоялся короткий разговор о том, следует ли сразу отправить ее в больницу. Но Эбигейл смогла убедить дежурного сержанта, что с ней всё в порядке, что она хочет сообщить об убийстве и что, как только подаст заявление, сразу же поедет в больницу. Было ясно: они думали, что она под каким-то «веществом», – по крайней мере, так решил патрульный, который вез ее от берега до полицейского участка. Он несколько раз спросил Эбигейл, какие препараты она принимала за последние двадцать четыре часа, причем делал это нарочито спокойным голосом, от которого Эбигейл захотелось накричать на него.

Наконец, держа в руках две чашки кофе, в комнату для допросов вошел полицейский в штатском и протянул ей одну. На нем был синий костюм и бордовый галстук, и когда он сел, на его животе натянулась застегнутая на пуговицы рубашка, и Эбигейл стала видна футболка под ней. Полицейский представился детективом Мэндо, затем указал на камеру в углу комнаты и предупредил Эбигейл, что ее снимают.

– На острове Харт-Понд произошло убийство, – сообщила она. – Два дня назад Джилл Гринли была убита там своим мужем.

– Понятно, – сказал детектив, открывая блокнот. – Как вас зовут, мэм? Ваше полное имя, пожалуйста.

– Эбигейл Эллиот Баскин. На прошлой неделе я вышла замуж за Брюса Лэма, и он привез меня на остров Харт-Понд на медовый месяц. Он тоже мертв.

– Пожалуйста, не торопитесь. Расскажите мне лучше, как вы оказались в Ханнафорд-Пойнт.

– Я приплыла с острова на каяке.

Мэндо кивнул, и она наблюдала, как он пишет слова «Харт-Понд», «Эбигейл Баскин» и «Брюс Лэм».

– Вы кого-то туда отправили? – спросила Эбигейл. – Вероятно, они сейчас заметают следы…

– Наши люди уже в пути, – ответил он. – Не волнуйтесь. Что бы там с вами ни случилось, мы разберемся, хорошо? А пока мне нужно, чтобы вы рассказали мне, что именно произошло.

Не в силах остановить себя, Эбигейл подняла руку и нажала указательным и большим пальцами на веки. Она плакала без умолку около двух минут, и все это время детектив Мэндо терпеливо ждал. Эбигейл была бессильна остановить этот поток слез. Она так долго была словно туго закрученная пружина – и теперь эта пружина распрямилась, и ее тело не подчинялось ей…

Когда Эбигейл наконец перестала плакать, полицейский подтолкнул к ней через стол упаковку салфеток и сказал:

– Ладно. Давайте начнем с самого начала.

Эпилог

Эбигейл получила письмо в пятницу днем, но открыла его только в воскресенье, после того как вынесла лэптоп на задний двор. Это было прекрасное утро конца апреля, один из редких теплых весенних дней в Массачусетсе. Последние остатки многочисленных зимних снежных бурь исчезли, и из земли только-только начали появляться крокусы и нарциссы. Письмо было от свадебного фотографа.

Дорогая Эбигейл, я не знала, стоит ли мне отправлять вам эти фотографии, но потом поняла, что это ваше решение, а не мое. Мне было очень больно слышать о том, что произошло после свадьбы. Надеюсь, у вас все хорошо, насколько это возможно. В любом случае было здорово в те выходные в октябре познакомиться с вами, вашей семьей и подругами. Прилагаемая ссылка позволит вам посмотреть все фото (почти 500!), если захотите. Если в конечном итоге вы захотите получить варианты любого из них в более высоком разрешении, просто дайте мне знать. Но в остальном отвечать не нужно. Всего вам наилучшего, и берегите себя.

Натали Рамирес

Эбигейл вспомнила женщину-фотографа, такую крошечную, что ее почти не было видно, которая бродила по различным свадебным мероприятиям с камерой, казавшейся огромной в ее руках.

Эбигейл не давал покоя вопрос, что подумала Натали, когда впервые услышала о событиях на острове Харт-Понд. Первые новостные репортажи были довольно расплывчатыми. «Полиция расследует многочисленные случаи подозрительных смертей на острове Медового месяца». Затем позже: «Внутри так называемого культа, который наказывал жен за измены». На тот момент это уже было расследование федерального масштаба, и история разнеслась по всей стране. В результате Боксгроув, где теперь жила Эбигейл, наводнили полчища репортеров. После того что произошло на острове, она не вернулась в Нью-Йорк – поехала домой и некоторое время спала в постели матери, а затем в своей детской спальне. Месяцем ранее Эбигейл переехала в небольшой арендованный дом в полуквартале отсюда, уже обставленный мебелью. Родители сочли ее решение обзавестись собственным жильем глупостью, но наличие своего дома дало ей ощущение, что она движется в правильном направлении.

Прошло больше полугода бесед. С родителями, с Зои, с чередой психотерапевтов. И, конечно, постоянных допросов – некоторые из них под присягой, с федеральными агентами и полчищем адвокатов. Несмотря на все это, Эбигейл неким образом умудрялась работать над своим романом о близнецах в Нью-Йорке. Она знала: это далеко не шедевр, но ей было все равно. Погружение в этот вымышленный мир, сколь бы мрачным он ни выглядел, было куда предпочтительнее размышлений о том, что произошло в ее реальной жизни.

Двумя месяцами ранее Чарльз «Чип» Рэмси Третий был арестован в Мексике, куда сбежал после предъявления ему обвинения. Последнее, что Эбигейл слышала про Эрика Ньюмана, – это то, что он сотрудничает с федеральным расследованием по делу так называемого культа Сильвана – небольшой группы мужчин,