Загадка поместья «Ливанские кедры» - Катерина Теерлинк
Вивьен потребовалось довольно много времени, прежде чем она снова попросила бумагу и карандаш. Написав небольшую записку, леди Алертон попросила отнести ее на улицу Лаффит. Запыхавшийся мальчик-слуга вернулся меньше чем через час и положил перед ней на стол листок бумаги, сложенный вчетверо. Вивьен развернула его и прочла: «Я смогу вас принять в половине пятого».
До встречи оставалось еще несколько часов, и она решила подышать свежим воздухом. Прогулявшись по набережной, Вивьен дошла до сада Тюильри. В это время дня здесь было довольно людно – гуляли няни с младенцами, весело болтала и смеялась молодежь, деловито куда-то направлялись приказчики из ближайших лавочек и мелкие конторские служащие.
Присев на одну из лавочек в тени старого каштана, Вивьен стала наслаждаться звуками и красками этого шумного и даже временами суетливого города. Он ей нравился много больше, чем родной Лондон – величественная, надменная и большую часть года мрачная столица Великой империи. Париж не был таким утонченным, как Вена, но всегда оставался для нее городом-праздником, куда хотелось возвращаться.
Вокруг все сильнее чувствовалось приближение осени. Она любила это время года, когда листва на деревьях постепенно становилась золотой и воздух приобретал звенящую прозрачность, но при этом еще по-летнему грело солнце. И здесь, на набережной Сены, этот контраст чувствовался особенно остро. Возможно, яркие наряды парижанок, прогуливавшихся по дорожкам, вносили свою лепту в общую атмосферу. Леди Алертон пару раз не удержалась и бросила на них оценивающий взгляд. В другой раз она с удовольствием посетила бы модные магазины или заглянула к известным портным, чтобы освежить свой гардероб. Но сейчас ей необходимо было сосредоточиться на предстоящей встрече.
Вивьен должна будет разговаривать с женщиной, которую она не просто не знала, но даже не имела о ней никакого представления. В другой бы раз леди Алертон посчитала такой поступок крайне непредусмотрительным, но что ей оставалось делать? Другой возможности убедиться в честности слов Мельяка она не видела. Чтобы хоть немного умерить волнение, Вивьен стала успокаивать саму себя: «Ну что, в самом деле, может случиться? Возможно, мне так и не удастся разговорить эту женщину. Но мне достаточно будет видеть по ее лицу, правду говорил Мельяк или нет. Да, вероятно, придется ее немного напугать. Это, безусловно, очень нехорошо, но что поделаешь? У меня не остается другого выхода. Главное, не дать ей полностью закрыться. И действовать придется быстро и решительно».
Время пролетело незаметно, и, как только пневматические часы неподалеку показали четыре часа, леди Алертон встала и направилась к выходу из сада. Поймав извозчика, она довольно быстро добралась до улицы Лаффит, где ее уже ждали.
Мадам Дюссо оказалась маленькой вертлявой женщиной, больше всего походившей на взъерошенную птичку. Такое впечатление складывалось не только из-за высоко взбитых не очень густых волос, остренького носика и тоненьких пальчиков, густо усеянных золотыми кольцами. Ее платье было так богато расшито воланами, рюшами и кружевами, что под ним практически невозможно было разглядеть фигуру. Но, несмотря на все это, нельзя было утверждать, что мадам Дюссо производила неприятное впечатление. Наоборот, она была мила и улыбчива, а живые, блестящие глаза говорили о наличии ума.
Убранство дома мадам Дюссо полностью отражало свою хозяйку. Малая гостиная, в которую проводили леди Алертон, была до отказа забита кружевными подушечками, золочеными вазами с цветами, невообразимым количеством фарфоровых статуэток и прочими мелочами. За их обилием и блеском так же трудно было разглядеть комнату, как мадам Дюссо за ее нарядами.
– Что привело вас в Париж? – начала учтиво она, когда слуги принесли чай и пирожные.
– Ваши письма, дорогая мадам Дюссо, – ровным голосом произнесла Вивьен, глядя ей прямо в глаза.
Рука хозяйки дрогнула, а многочисленные браслеты на ее хрупком запястье жалобно звякнули друг о друга. Только что она взяла пирожное, но, так и не притронувшись к нему, положила обратно на блюдо. Леди Алертон почти физически ощутила, как внутренне та подобралась. Мадам Дюссо не перестала улыбаться, однако выражение ее глаз изменилось. Вивьен поняла, что выбрала правильное направление разговора и мысленно себя за это похвалила.
– В самом деле? – мадам Дюссо постаралась сделать вид, что не понимает, о чем речь. – И к кому же я их писала, что это вызвало такой интерес с вашей стороны?
– К небезызвестному вам месье Мельяку.
– И какое вам до этого дело? – во взгляде хозяйки мелькнула смесь злости и испуга.
– Самое прямое, – твердо, почти с нажимом, заявила леди Алертон. – Вам хорошо известна вся история этих писем, но, чтобы вы не сомневались, я кратко повторю ее. Вы решили выкрасть письма у мадам де Навен, для чего приехали в поместье в Шамори, где она тогда находилась. Как вам удалось подкупить служанку, я точно не знаю, да это и не требуется. Самое главное, она сделала это для вас. После чего вы забрали у нее письма, а саму столкнули со склона. Бедняжка упала и свернула себе шею.
Произнося эти слова, Вивьен сама понимала, насколько смехотворно звучат обвинения. Мадам Дюссо со своими узкими покатыми плечиками и тоненькими ручками, похожими на веточки, просто не смогла бы нанести такой крепкой, деревенской девушке, как Элис, никакого вреда. Та была почти на голову выше и весила раза в два больше.
Но деваться было некуда, кроме этого утверждения, другого способа узнать правду у леди Алертон не нашлось.
– Как вы смеете меня обвинять?! – лицо мадам Дюссо покрылось красными пятнами, а руки затряслись. – Убирайтесь из моего дома немедленно!
– Я уйду, когда посчитаю нужным, – леди Алертон в знак своих намерений лишь поудобнее устроилась в кресле.
– Тогда я вызову полицию, и вас вышвырнут за дверь! – Хозяйка дома вскочила на ноги и направилась к шнурку колокольчика, чтобы вызвать слуг.
– Если вы это сделаете, то можете жестоко об этом пожалеть. Для обвинений у меня есть все основания. Когда нашли служанку, в ее пальцах была зажата
