Пока любовь растворяется в воде - Фульвио Эрвас

Беатриче Бельтраме не отвечала. Она выглядела отстраненной, будто спряталась от всего мира за опущенными веками.

— Витторио Фортуна приходил к вам в дом еще раз, не так ли?

Молчание.

— Прошло много месяцев. Эти некомпетентные полицейские все так же блуждали во тьме. Вам даже показалось, что они постепенно ослабили хватку и все меньше искали вашу сестру. Лицо Аличе Бельтраме превратилось в одну из множества фотографий пропавших без вести людей. Возможно, Витторио Фортуна был настолько наивен, что сам вам рассказал о своей роли в этом деле. Скорее всего, он кое в чем признался и своему другу, Джакомо Бенвенью.

В чем-чем, а в уме вам, Беатриче, трудно отказать. Вы сразу сообразили, что рано или поздно Фортуна сам себя погубит и что достаточно просто держаться от него подальше, чтобы не рисковать. Бедный Витторио изобретает своего рода троянского коня в виде скелета и закапывает его на участке Бенвенью. Кто знает, куда бы парня занесло с этой глупой выдумкой, если бы он не погиб в автомобильной катастрофе некоторое время спустя, в одну жаркую и насыщенную винными парами майскую ночь. Вот это удача! Все могло разрешиться само по себе, пропасть в никуда и закончиться ничем. Если бы не это проклятое наводнение. Какое разочарование!

— Знак! — вырвалось у Ландрулли, по телу которого невольно пробежала дрожь.

— Однако я хочу заметить, что такая умная женщина, как вы, должна была это предвидеть. Помните, у Фалеса[37]: «Вода — основа жизни, она внутри нас и ищет нас». Особенно в наших местах, где вода — это все. Иногда мне кажется, что Фалес, сам того не подозревая, был немного венецианцем. Так или иначе, но в ноябре бурлящая, полная гнева вода не только вынесла на поверхность скелет, но и стала связующим звеном, соединившим его с владельцем свинофермы, а того — с блондином Витторио Фортуной, который был связан с Бенвенью, хорошо знавшим вашу сестру Аличе. И уже через нее мы вышли на вас. Это было неизбежно, потому что, как известно, каждая капля воды всегда возвращается в море.

Стуки помолчал.

— Вы даже позволили себе роскошь четыре раза выстрелить в любовников вашей сестры, просто ради собственного удовлетворения.

Бельтраме вздрогнула и устремила взгляд на инспектора.

Стуки сел напротив: ему хотелось заглянуть в ее глаза. Лично он никогда не верил, что глаза — это зеркало души. Скорее, это страницы книги. Читая в глазах Беатриче Бельтраме, инспектор как будто увидел витрину парикмахерской в маленьком городке, с выцветшей старомодной вывеской и расклеенными по стенам рекламными плакатами. На одном из них Стуки прочитал надпись: омолаживающие кремы для мужчин и женщин. Инспектор разглядел за стеклом хозяйку салона — с морщинками на лице, этими следами времени, потраченного на многолетнее стояние за спинами клиентов и выслушивание их нескончаемой болтовни. Жизнь, написанная на чужой бумаге. «Есть вещи, которые нам неподвластны», — пронеслось в голове у Стуки.

— А где же тело? — вызывающе спросила Бельтраме. — Вы его нашли?

— Мы знаем, где его искать, — спокойно ответил Стуки, и все присутствующие полицейские открыли рты от изумления. Все, кроме Спрейфико, которому Стуки поручил поиск кое-какой информации, а полицейский агент добыл ее быстро и эффективно. Впрочем, осмотр места, проведенный Сперелли, оказался тоже весьма полезен, это нужно было отметить.

«Чрезвычайно полезен», — подумал инспектор.

Ближе к полудню Стуки пошел навестить семью Заири. Дверь была приоткрыта, и родители Аиши пригласили его войти в дом. Вся семья собралась у обеденного стола. Мать суетилась у плиты, отец устало сидел на стуле, а Аиша чистила картошку.

Стуки протянул отцу Аиши пакет с хлебом и сыром.

— Мне нужна твоя помощь, — сказал инспектор, обращаясь к девушке.

Она положила на стол нож и изучающе взглянула на Стуки.

Какую роль во всем этом деле играла Аиша? Стуки размышлял об этом не один раз. Говоря по правде, ни во что сверхъестественное полицейский не верил. Мистика, оккультизм — все это было не для него. Однако инспектор не мог отрицать, что существуют вещи, недоступные нашему пониманию, которые некоторым образом встраиваются между пластами реального. Те, которые можно обнаружить только в инфракрасном или ультрафиолетовом диапазоне. А еще, возможно, глазами Аиши. Впрочем, умом инспектор понимал, что дорожка, на которую вели его эти рассуждения, была тоньше, чем нить для блефаропластики. Тем не менее, когда в уме у Стуки сформировалась эта идея, он не отбросил ее как нечто бесполезное и не стоящее внимания.

Инспектор знал, что Аличе Бельтраме вышла из дома около пяти утра. Еще ему было известно, что солнце в середине августа всходило примерно в шесть двадцать. Поэтому Витторио Фортуна не мог хорошо рассмотреть человека за рулем следующей за ними машины и едва различал ее цвет. Фотографии станции техобслуживания, которые хранила синьора Фортуна, позволили Стуки определить точное место на шоссе, где Витторио и Аличе остановились — примерно в двадцати километрах от города. Инспектор был уверен, что все случилось вскоре после этой остановки, всего в нескольких километрах от автозаправки.

— После обеда я бы хотел забрать Аишу с собой на несколько часов, — сказал Стуки родителям девушки.

Отец лишь развел руками, а мать опустилась на стул, не сводя глаз с полицейского.

— Аиша Заири! — произнес Стуки самым торжественным тоном, какой только смогли произвести его голосовые связки. — Возможно, ты самая обыкновенная лгунья и подрастающая мошенница. Может быть, ты и меня обманываешь, как уже обманула приходского священника, журналистов, что брали у тебя интервью, и верующих, которые тебе доверяли. Если это так, ты, скорее всего, попадешь в ад, мусульманский или христианский, я не знаю какой, но… антимама! Ведь Беатриче Бельтраме действительно виделась с этим несчастным Витторио, у меня есть неопровержимые доказательства, и ты не могла этого выдумать. Аиша Заири! В этот раз я готов тебе поверить. Каким-то образом, благодаря твоей необычайной чувствительности, ты видишь перхоть еще до того, как она образуется, и тебе под силу почувствовать волю к жизни умершего человека. И я почему-то уверен, что ты сможешь мне помочь.

Девушка посмотрела на Стуки очень серьезно.

— Я не умею чувствовать перхоть.

Инспектор Стуки молча вел машину, мысленно прокладывая маршрут от железнодорожного вокзала Тревизо до станции техобслуживания на скоростной дороге. Добравшись до цели, полицейский припарковал автомобиль на стоянке и достал фотографии. Внимательно сопоставив их с видом за окном, он отметил, что за десять лет здесь кое-что изменилось, но в целом все оставалось достаточно узнаваемым. Стуки снова продолжил путь и минут через двадцать съехал с автомагистрали, оказавшись среди полей, которые обычно тянутся вдоль главных дорог. За все это время Аиша ни разу не посмотрела в окно. Опершись на дверцу машины, она тихонько напевала.

— Сколько времени ты живешь в Италии? — спросил ее Стуки.

— Больше десяти лет.

— Ты хочешь здесь остаться?

— Да.

— В этой стране жить непросто. Чем бы ты хотела заниматься?

— Я хочу рисовать на стенах Мадонну. Можно жить, рисуя на стенах?

— Мадонну?

— Да.

— Не думаю.

— Почему?

Инспектор не знал ответа на этот вопрос. Внезапно Стуки почувствовал, что ему больше не хочется ни о чем ее расспрашивать. Аиша поняла, что так полицейский пытался сосредоточиться на мыслях, которые рождались у него в голове.

— Какое место мы ищем? — через некоторое время спросила Аиша.

Стуки крепко сжал руль. Все тщательно обдумав, он пришел к заключению, что преступление было совершено в салоне автомобиля. Долго ехать с находившимся рядом телом сестры было бы крайне