Лёгкое Топливо - Anita Oni
Нала поднялась из-за стола, смешала индийский йогуртовый соус с мятой.
— Держи. Добавляй в блюдо, чтобы смягчить вкус. И выпей заодно молока.
Кошка тёрлась о ноги: она бы тоже от молочка не отказалась.
А вот они на холодном больничном полу. Под ними гнилые обломки, вокруг — кромешная тьма с вонью плесени, пыль. И эта девчонка, так близко.
Как сейчас.
Глаза в глаза — ни один не намерен сдаваться. То самое, о чём он писал тогда в сообщении.
Впрочем, это не совсем игра в гляделки. Партия, в которой нет победителей и проигравших. Не поединок — всего лишь расстановка фигур. Немного ромашки и мяты от лампы, сандала и шафрана — от её духов.
А затем её пальцы касаются лба.
Она дотрагивается до его лица, как прикасаются к чужому человеку — или, точнее, чужому, который был когда-то своим. Как мастер, изготовивший великолепную вазу, вручает её покупателю — пальцы сжимают фарфор, они ещё помнят шероховатости и изгибы, но это изделие больше ему не принадлежит.
Нала берётся за смоляную прядь, завивает её вокруг пальца.
Восхищение в её расфокусированном взгляде сливается с сожалением, и если Алану понятно, чем она восхищается, то о чём сожалеет, у него разгадать не выходит.
В бездонных зрачках плещется близорукая беспомощность — и оба одномоментно сближаются, соприкасаются лбами: она по привычке, он из солидарности.
Удар вышел не сильный, не до искр из глаз, и на какое-то время отрезвил обоих.
Как им показалось.
Поскольку мгновение спустя пространство между ними сжалось, словно под давлением, накалилось, наполнилось вкусом (не)мятных пастилок — не тех, которые помнил язык и нёбо, а тех, чья нерастраченная свежесть отражалась на губах другого.
В самом поцелуе не было ничего необычного; Блэк рассматривал его как одно из звеньев цепи, за которым могли последовать или не последовать другие. С этим «или» ему пока ещё предстояло определиться, так что он не торопился переступать черту — не заключал её в объятия, не добавлял французских нот. И не закрывал глаза — впрочем, последнее было его характерной чертой: контроль во всём. Элли, зная об этой его особенности, частенько прикрывала его глаза рукой — ради собственного спокойствия. Но сейчас перед ним была не она, а девушка в возрасте Элеоноры, когда он только взял её в жёны. Их связывала не только эта деталь, но интрига, таившаяся в обеих. Внутренняя сила, чувство юмора, острый ум и язык… который был таковым лишь фигурально: на поверку он оказался мягким и гибким. Её инициатива — он отвечал, но не увлекался. К чему бы это ни привело, всё едино.
Так он себя уверял.
Если бы Алан ставил перед собой цель обольстить эту женщину, он бы ни за что не привёз её сюда. Этот дом, эта спальня (любая из трёх), даже гостиная, — табу. Должны же быть хоть какие-то приличия и уважение к семье.
Тогда зачем он её пригласил? И чего добивался конкретно сейчас?
Пламя свечи колыхнулось, и череп как будто ему подмигнул.
Тогда, собравшись с мыслями, Алан поднялся с дивана, одной рукой обнял Налу и, оторвавшись от её губ, поцеловал в висок.
— Идём на кухню, — мягко позвал он. — Будет невежливо оставлять тебя голодной. И потом, ты мне бросила вызов своей масалой. Теперь я готов его принять.
Уходя, девушка обернулась на погасший экран и едва заметное в сумерках алое пятно над ним. И снова едва слышно вздохнула.
Сцена 36. Капля огня. Капля дождя
Вообще-то, делиться тигровыми креветками Алан ни с кем не планировал. Закупил их на днях у надёжного поставщика (не в супермаркете же, в самом деле, отовариваться!) и попросил фройляйн Шпигель приготовить маринад, чтобы вечером самому пожарить их на гриле. Распечатать бутылочку Mâcon-Villages и посидеть в тишине, подвергая сегодняшний день ревизии, завтрашний — проектированию.
На одного креветок хватало с лихвой. На двоих уже требовался гарнир.
— План простой, — распоряжался Блэк, повязывая фартук исключительно чтобы покрасоваться. — Будем готовить ризотто с лаймом и кориандром. Кастрюля в левом нижнем ящике, рис наверху, шумовка… чёрт её знает, должна быть где-то здесь.
Нала потянулась к верхней полке за рисом, приподнялась на носки. Алан благодушно перехватил её руку, снял коробку с недосягаемой высоты. Распахнул стеклянные двери, ведущие на террасу, поморщился.
— Дождь идёт. Этого следовало ожидать.
Рис готовился долго и оставлял массу времени на дежурные разговоры. С креветками же, напротив, возиться не пришлось.
Гриль находился под навесом, но косые капли колко хлестали по лицу и шипели, коснувшись раскалённой решётки.
— Знаешь, что это такое? — загадочным голосом спросил Блэк чуть позже, поставив перед гостьей соусницу с кричаще красным содержимым. И сам же ответил на свой вопрос: — Возмездие. Жаркое и пикантное.
Он готов был поклясться, что не вкладывал в слова двойного смысла — так получилось само.
Карамелизированные креветки, покрытые угольной сеточкой от гриля, глядели на них глазами-бусинками и поджимали хвосты.
— Позволь, я почищу, — вызвался Алан.
Всякий раз, как он расправлялся с морепродуктами, в голове разрывались петарды флешбэков. Когда ему было четырнадцать, отец впервые взял его в престижный лондонский ресторан — на светское мероприятие, больше напоминавшее инструктаж. Он долго и подробно объяснял сыну, для чего нужен каждый нож и каждая вилка, чем отличаются бокалы для белого, красного и игристого — и, главное, как по правилам этикета есть устриц и препарировать ракообразных.
— Постарайся сделать так, — наказал он напоследок, — чтобы все эти знания тебе пригодились. Чтобы в следующий раз уже ты мог привести меня в подобное место — и не ударить в грязь лицом, и не разориться.
Младший Блэк постарался. Но вести в ресторан было некого.
Зато он всегда был готов помочь даме со сложными блюдами — если игра того стоила.
Нала подвинулась, и он разоблачил каждую креветку так, будто помогал снимать латы рыцарям, возвратившимся из похода. Сложил опустевшие панцири пирамидой на отдельной тарелке, добавил сверху дольку лимона и, как следует помыв руки, вынул пробку из бутылки бургундского шардоне.
— Мне — совсем немножко, — попросила Нала. Собеседник с пониманием кивнул.
— Как насчёт виноградного сока с тоником? Если сегодня ты не настроена пить и соглашаешься только из вежливости.
— Да. Пожалуй, так будет лучше.
Пузырьки в бокале льнули друг к другу будто икринки и лопались на свету. Лампы горели вполсилы, создавая заговорщический полумрак. Длинный стол, накрытый лишь на двоих, казался недосягаемо огромным
