Пока любовь растворяется в воде - Фульвио Эрвас
— Видите ли, — заговорил он неохотно и словно надеясь, что инспектор его не услышит, — Аиша уже и в прошлом выказывала некоторые… как их назвать… странности. Почти год назад, примерно в это же время, через синьору Фортуну в нашем приходе распространилась весть о том, что девочка по особому запаху, исходящему от тела человека, может определить, куда он попадет после смерти — в рай или в ад. Представляете? Такая детская глупость, что я на нее даже внимания не обратил — с оглядкой на постоянные выходки молодежи, о которых мы слышим каждый день. Впрочем, нашлись и такие, которые стали приходить в дом синьоры Антонии, чтобы девочка их понюхала. Но и в этом я не увидел ничего страшного. Потом эти люди стали задавать девочке вопрос: сколько времени мне осталось до того, как я попаду в рай или ад? Понимаете? Многие верующие моего прихода и не только стали приходить в дом синьоры Фортуны, чтобы узнать, когда настанет их последний час. В основном старики, но попадались и вполне здоровые молодые люди. И они раздули такой такой ажиотаж, что я посчитал своим долгом публично вмешаться.
— Произнеся проповедь с кафедры?
— Да.
— Помогло?
— Пятерым-шестерым, не больше.
— Что ж, статистически приемлемо. И что потом?
— Постепенно все сошло на нет. А в мае этого года Аиша стала утверждать, что разговаривала с Мадонной. И не где-нибудь, а у истока реки Силе.
— Вы в это, естественно, не поверили.
— Во что именно?
— В то, что Мадонна явилась мусульманке.
Священник умолк.
— Или вы априори не верите всем тем, которые называют себя ясновидящими и утверждают, будто имеют канал связи с божественным миром? В самом деле, слишком много развелось людей, которые видят ангелов и Деву Марию. Вы не находите, что от этого религия становится как-то уж слишком горизонтальной, чрезмерно демократичной? Лично я убежден, что вера должна оставаться вертикальной, а иначе Церковь уподобится сети супермаркетов.
Священник поспешил закончить разговор:
— Все не так просто, инспектор. Эта земля с давних пор считалась загадочной: слишком много подземных вод, бьющих из-под земли родников и непроглядных туманов. Чего только не происходило в этих местах и… не вынуждайте меня говорить больше, — сказал священник и перекрестился.
Вошедший в дом агент Спрейфико сообщил, что Аиша к родителям не возвращалась и те были крайне встревожены.
— А если ее похитили? — спросил взволнованный патер.
Стуки фыркнул.
— Спрейфико, сходи посмотри, здесь ли ее велосипед.
— Велосипеда нет, инспектор! — закричал Спрейфико.
— Сперелли! — в свою очередь крикнул Стуки, — ты помнишь, что рассказывала девчонка: где именно ей являлась Мадонна?
— Я вам объясню, — поспешно сказал священник, который больше не мог выносить всего этого хаоса.
Река на равнине не бросает свои воды через валуны и не крушит берега. Она не рождается высоко в горах, под самым небом, чтобы затем стремительно кинуться вниз, словно мальчишка, рискнувший бегом спуститься с откоса — сверкая пятками и задыхаясь от быстрого бега. Равнинная река — это жидкий крот, который скрытно движется в толще земли, среди гравия. Ее воды распадаются на слои и собираются вновь — тихо, чтобы услышать звуки наверху: дороги, поля, тракторы и шаги, скрип цепей и ворот. И только когда река чувствует, что достаточно поняла мир, она выходит на поверхность, обнаруживая свои прозрачные воды и прося нас почитать ее источники как священные.
Инспектор Стуки припарковал служебную машину рядом со знаком «Въезд запрещен». Перед ним простирались истоки реки Силе. Выйдя из автомобиля, полицейский огляделся. Он представил себе Аишу, едущую на велосипеде по этой узкой дороге с вековыми тополями по обеим сторонам. Ночью. Могло ли такое случиться? Должно быть, лежа в своей постели, девушка услышала шум, вышла из комнаты и обнаружила тело синьоры Фортуны. Аиша в страхе присела, но, увидев, что ничего не происходит, вскочила на велосипед и помчалась в единственное место, где, по ее мнению, она будет в безопасности. Это был не ее старый дом, где она когда-то жила с родителями, братьями и сестрами, а поляна, на которой она разговаривала с Мадонной. Антимама…
К источникам вела тропинка, обрамленная дубами и ольхой. В этом месте царила неотразимая поэзия, написанная красками заката, приглушенным шорохом листьев в верхушках деревьев, криками птиц, кваканьем лягушек и осознанием того, что сквозь наши тела беспрепятственно пролетают нейтрино[33] Вселенной, делая нас чуть прозрачными и немного беззащитными.
Инспектор надеялся услышать родники — бурление выходящей на поверхность воды, как звук свободы. Возможно, много лет назад вода в этих местах неукротимо вырывалась из-под земли, как весна. Теперь же оставались лишь робкие лужицы с едва заметными пузырьками: источники реки Силе существовали скорее на указателях, чем в реальности.
И тут он увидел дерево — величественный дуб, из тех, какие редко встретишь свободно растущими на равнинах: они обычно живут лишь как заключенные, в парках. Пройдя под развесистой кроной, Стуки вышел на другую тропинку, которая, пробиваясь сквозь терновник и заросли ежевики, вела к лугу, не знавшему плуга уже лет пятьдесят, а может, сто, а то и вовсе никогда. В дальней части луга обнаружился маленький алтарь с мерцающими свечами, букетами цветов и горшочками с растениями у подножия статуи. «У юной провидицы, похоже, есть свои приверженцы», — подумал Стуки. Из-за обильной росы на лужайке отчетливо виднелась длинная полоса — след от колес велосипеда. Значит Аиша была здесь этим утром. Судя по всему, она отошла от импровизированного алтаря и теперь блуждала где-то среди деревьев и оврагов.
Стуки вернулся по своим следам, размышляя об увиденном. Вдруг, в тот самый момент, когда полицейский проходил под гигантским дубом, ему на голову упал с высоты огромный сук. Удар был настолько силен, что инспектор, словно подкошенный, рухнул на мягкую, темную болотистую землю. Свет в его глазах померк.
«Всего хорошего, Стуки!» — захихикал какой-то из его нейронов.
— Он здесь! — закричали Ландрулли и Сперелли, бросившись наперегонки к старому дубу.
Очнувшийся инспектор тяжело дышал и тихо стонал:
— Антимама, антимама…
— Что случилось? — спросил Ландрулли, опускаясь перед Стуки на колени.
— Кто… кто… кто вы?
— Как, инспектор, вы нас не узнаете?
— Инспектор? Разве я не комиссар?
— Нет, комиссар — Леонарди.
— А ты кто?
— Издеваетесь? — проговорил, задыхаясь от быстрого бега, Сперелли, румяный, как спелая хурма.
— Какой удар, парни! Бедная моя голова!
Инспектор Стуки взглянул наверх, стараясь рассмотреть что-то среди ветвей и понять причину случившегося — что именно вызвало импульс, отключивший его мозолистое тело. Впрочем, Стуки не был уверен, что правильно помнил названия анатомических структур мозга.
Инспектор, поддерживаемый агентом Ландрулли, медленно сел.
— Вызвать подкрепление? Или, может, машину скорой помощи?
— Дайте мне лучше бинокль, — ответил Стуки, потирая выскочившую на голове шишку, — потому что девчонка где-то здесь. Не знаю, как ей удалось взобраться на дерево, должно быть, она проворная, как белка. Когда я проходил под деревом, Аиша на меня что-то сбросила, а потом сбежала. Наверное, она приняла меня за преступника и решила, что тот выследил ее и пришел закончить дело. Сперелли, посмотри там, со стороны нижних ветвей, нет ли признаков того, что кто-то спускался с дерева?
— Да, инспектор, есть следы на земле, и валяется толстый сук.
Сперелли отошел подальше, осматривая заросли ежевики, и через несколько десятков метров заметил узкий проход, ведущий на небольшую поляну, где
