Дальний билет - Михаил Сидорович Прудников
— Да… но… — начал он уже с меньшей решимостью, — не закончится ли это единственным выходом?
— Может закончиться, — согласился я и не стал продолжать.
— А может и нет? — спросил он, подумав. — Ведь вы это хотели сказать?
— А может и нет, — снова согласился я. — Думаю, как раз любой другой вариант закончится этим самым единственным выходом. А тут все будет зависеть от вас.
На этом я прервал наш первый разговор с Игорем, но, пожалуй, теперь ни он, ни я не забывали о нем.
Обстоятельства сложились так, что лишь более года спустя Игорь получил ту самую возможность смыть Свой позор, о которой он просил, явившись в контрразведку.
Я уже давно работал в Москве, но возникший «вариант Игоря» не выходил у меня из головы. Мы продолжали обсуждать его с Виктором, знали, как ведет себя Игорь, и постепенно приходили к выводу о том, что наш выбор не случаен.
Уже многие из тех, кто, подобно Игорю, сам заявил о себе после освобождения оккупированных областей, доказали искренность своего решения. В районах освобожденной Польши, других стран они помогали выявлять вражескую агентуру, срывать замыслы фашистов, пытавшихся при уходе уничтожать все и вся, вставали в ряды национальных армий.
Конечно же не статистика, которая была в пользу такого перерождения людей, заставила нас принять окончательное решение. Как я уже сказал, мы внимательно наблюдали за Игорем. Но было и другое обстоятельство.
Идущая к концу война по-прежнему уносила сотни тысяч жизней. На своей территории агонизирующий враг дрался насмерть. Следует сказать, что в Германии мы не имели от местного населения той поддержки, которую получали, например, в партизанских областях или в Польше, Чехословакии, других странах.
Поражения гитлеровских войск на фронтах заметно сказывались на сознании немцев. Они все больше стали понимать кровавую антинародную сущность фашистской диктатуры.
Естественно, что годами вбитые в головы немцев «истины» не могли исчезнуть в один момент. Вот почему мы не рассчитывали на столь необходимую поддержку населения на территории Германии. А это значит, что ценность разведчика возросла многократно.
Связь с Истинным стала острейшей необходимостью.
И мы организовали эту связь, приняв все меры предосторожности, чтобы не навлечь подозрений на Карла Фрейнда.
2. Там, где не слышно взрывов
Когда-то — лишь несколько лет назад — все здесь радовало глаз. Бордовый гравий кортов, выкошенные лужайки, изысканно скромные домики под черепичными крышами, уставленные бутылками буфетные стойки в нескольких дансингах — все это было для победителей, для тех, кому нужно было отдохнуть перед большими делами. Тут было единство тишины и счастливого смеха, на который заслуженные арийцы и их подруги были действительно большими мастерами.
Сейчас, в 1944 году, этот поселок в горах располагал только тишиной. Остальное изменилось неузнаваемо. Серебристые стволы акаций приобрели ядовитый оттенок под бесконечным осенним дождем. Чистейший и блестящий некогда гравий теннисных кортов покрылся пятнами — то ржавыми, то черными, казалось, он гнил. А вместе с ним гнило все вокруг, даже изящные некогда домики. Хуже всего было то, что и черепица пришла в негодность — как только дождь усиливался, с потолка начинало капать, и надо было подниматься на чердак и ставить ведра, тазы, кастрюли, чтобы остановить всепроникающую влагу.
Здесь можно было только отсиживаться. Именно так определял Карл совместное бытие с Розеном в одном из домиков. Он не знал, каким образом удалось гауптману добиться отправки сюда, где, судя по неясным намекам Розена, продолжало свое существование одно из специальных отделений абвера. Не знал и того, чем занимается это отделение, — от вопросов Розен впадал в бешенство и начинал угрожать. Знал только, что кроме них в поселке живут еще два десятка офицеров, что офицеры практически не общаются друг с другом и лишь ждут каких-то приказов, которые могут прийти сюда в любое время.
Отношения с Розеном были крайне напряженными. После половецкой истории Розен в каком-то смысле помешался на несуществующих драгоценностях Карла. Он стал подобен тем искателям клада, которые готовы верить любым слухам, любым обещаниям и копать землю в любом указанном месте. Его не надо было убеждать в том, что драгоценности существуют, — наоборот, если бы он хоть на мгновение усомнился в этом, то, пожалуй, пустил бы себе пулю в лоб.
Еще в Минске он стал все более подозревать, что Карл располагает несметным богатством и пытается скрыть его от Розена. Уже там лучшим способом поддержать в нем эту уверенность была любая попытка уверить его в обратном.
Впрочем, он был не просто слепо верящим сумасшедшим. В своей вере он находил логику — при расследовании деятельности Клюгге было выяснено, что контора действительно прикарманила миллионы, а дальше уж — вольному воля, почему бы не считать, что часть этих миллионов не осела в тайниках у Карла.
Бегство из Минска несколько изменило выстроенную версию Розена. До этого времени он считал, что драгоценности спрятаны где-то в России. Удирая под ударами советских войск, надо было либо распрощаться с мечтой, либо решить, что хитроумный Карл уже давно нашел способ переправить свои капиталы в Германию, или Австрию, или еще куда-нибудь.
«А ведь в конце концов, — часто думал Розен, — у меня в кармане доказательство, что Карл обязан заплатить мне пятьсот тысяч долларов».
Розен сделал все для того, чтобы привязать Карла к себе, и для того, чтобы Карл не погиб в этом аду, который, как понимал и надеялся гауптман, должен был скоро кончиться.
Он добился их назначения в специальную группу, которая — что было неизвестно Карлу — должна была ждать конца войны, после чего ей была уготована особая миссия.
Розен буквально принудил Карла поселиться вместе, хотя остальные обитатели поселка жили по одному в домике. И теперь мучал его ежевечерними приставаниями — обещанием вечной дружбы, требованиями благодарности за спасение из ада, просьбами выдать «тайну драгоценностей конторы».
Днем удавалось избавиться от гауптмана — уйти на прогулку в сырой лес или устроиться в читальном зале, где, не обращая внимания друг на друга, сидели другие офицеры. Но вечера и первая половина ночи становились все более невыносимыми, и Карл искренне проклинал установленный в поселке сухой закон — только спиртное могло бы отвлечь помешавшегося на кладе Розена.
Не менее мучила Карла и новая полоса бездеятельности. Понимая, что война с фашизмом вошла в решающую стадию, он сознавал, сколь нужен он сейчас.
Впрочем, возмужавший и накопивший опыт Истинный не падал духом, он уже знал, что умение ждать — одно из важнейших качеств разведчика. При этом он лишь старался, чтобы
