Загадка датского сказочника - Игорь Мирецкий
Рыжий вчера снова задирался и, заполучив синяк под глазом, немедленно нажаловался учительнице. Директор, конечно же, вызвал родителей в школу. Жалкий ябеда.
Первый же год в начальной школе завершался не самым удачным образом…
Он согнул ноги в коленях, подтянул их к груди и обхватил руками, чтобы хоть немного согреться.
Но это не сильно помогло.
Глава 22
Линдеберг огляделся по сторонам.
Вот черт. Ни одной аптеки!
Он шел, задрав голову и зажимая рукой разбитый нос, из которого лилась кровь. Дышал он ртом, стараясь при этом не поперхнуться кровью, которую приходилось постоянно глотать. В автомобильной аптечке точно была вата. Но до того места, где он припарковал свой «Фольксваген», еще нужно было как-то дойти.
А ведь Мадс мог запросто пристрелить меня под мостом, вдруг подумал он. Но вместо этого решил только ударить лицом об опору и убежать. Выходит, мне еще крупно повезло.
Он стал винить себя, что поддался эмоциям и в одиночку отправился на задержание опасного преступника. К тому же формально это было вовсе не его дело. Как хорошо, что не прозвучало ни единого выстрела! Ни со стороны Мадса, ни со стороны самого Линдеберга. Значит, вовсе не обязательно докладывать об этом инциденте Рикке. Скорее всего, на этот раз он бы не отделался лишь полугодовой ссылкой в отдел вещдоков. Могли бы запросто и уволить.
Раздались оповещения о входящих сообщениях в WhatsApp. Читать с телефона с запрокинутой головой было не очень-то приятно, но Линдеберг все же решил глянуть.
Это Ида. Книга с загадкой про Одрёрир в моем книжном не продавалась. Ее кто-то подложил Нильсену. Скорее всего, этот человек. Пересылаю его электронные адреса, а также имя с первой буквой фамилии, как они значились в денежном переводе. Все данные – от музыканта по имени Томас, который продал ему книгу. Могу также контакты Томаса выслать, если нужно. Нам с Майклом информация ни о чем не говорит, но полиции может пригодиться.
Ниже следовало переадресованное сообщение. Линдеберг, даже не взглянув на него, засунул телефон обратно в карман.
Опять они со своим Одрёриром! Он мало что понял из сумбурного послания Иды. Книга не продавалась? Кто-то ее подложил? А потом кому-то продал? Сейчас ему точно не до этого. Позже вникну.
В автомобильной аптечке и правда оставалось немного ватных дисков. Он свернул и запихал сразу по два в каждую ноздрю. Затем извлек из упаковки спиртовую салфетку и, смотрясь в автомобильное зеркало, тщательно вытер кровь с лица.
Нужна перекись, подумал он. Так кровь быстрее остановится. В одном из ближайших к парковке домов находилась аптека. Линдеберг поспешил туда.
Возвращаясь с покупкой к своему «Фольксвагену», он еще издалека заметил, что правое переднее колесо спущено.
Какого черта?! Когда он только приехал, парочка подозрительных подростков действительно ошивалась неподалеку. Они разрисовывали забор граффити, а теперь их нигде не было видно. Но зачем резать мне шину? Они каким-то образом поняли, что я из полиции, и решили напакостить?
И тут Линдеберг сообразил, что громко крикнул «Стоять, полиция!», как только Мадс обернулся и бросился наутек. Они видели, что я вернулся именно к этому автомобилю, и воспользовались моментом, когда я зашел в аптеку.
К счастью, электрички в сторону Копенгагена ходили не реже, чем раз в пятнадцать-двадцать минут. И все они доезжали до Центрального вокзала, откуда до главного полицейского управления было пять минут пешком. Поеду на электричке, а с колесом потом разберусь.
В автомобиле, перед зеркальцем, он заменил вату в носу на новую, смоченную в только что купленной перекиси. Затем поспешил на станцию. Ближайшая электричка должна была отправляться в 13:58, всего через семь минут.
Уже в поезде у него зазвонил телефон.
– Да, Кристина?
– Привет, – поздоровалась практикантка. – Ты еще не пообщался с тем корректором из газеты?
– С каким еще корректором?
– Ну, я давала распечатку.
– А-а, – вспомнил Линдеберг, – мужчина, который первым сообщил в СМИ о смерти Нильсена в книжном? Нет, пока не допрашивал его. А что?
– Я тут еще кое-что про него накопала. Тебе может быть интересно. Ты ведь считаешь, что в деле замешана какая-то неоязыческая организация?
Считаю? Это было не самым подходящим словом. Хотя, сообразил Линдеберг, она ведь ничего еще не знает про мьёльнирцев.
– Да, верно.
– Десять лет назад, когда ему было девятнадцать, он привлекался к уголовной ответственности. И как ты думаешь, за что? За кражу из какого-то провинциального музея серебряного украшения с рунической надписью. Оно датировалось эпохой викингов. – Кристина выдержала многозначительную паузу. – Как установило следствие, он исповедовал древнескандинавское язычество и зачем-то захотел иметь дома эту безделушку. Отделался условным сроком. С тех пор в поле зрения правоохранительных органов не попадал.
– Десять лет назад?
– Да.
Секта мьёльнирцев тогда еще не существовала. Но он вполне мог вступить в нее позже.
– Интересно, – задумался Линдеберг. – В твоей распечатке не было фото. У него вообще есть борода, не знаешь?
– На фото в старом деле о краже – без бороды. Как сейчас – не знаю. На сайте газеты в разделе о сотрудниках фоток нет. Я попросила, чтобы прислали, но мне ответили, чтобы лично приезжала, и вдруг захотели увидеть жетон. Хорошо секретарша, с которой я по телефону общалась, поздно спохватилась. Успела выболтать, что он из дома сегодня работает, и адрес назвала.
– Понял. Ты молодец, Кристина! Обязательно напишу о тебе Рикке самый лучший отзыв.
– Спасибо, Йенс.
– Я буду в управлении минут через тридцать.
– Пока.
Линдеберг открыл в телефоне досье, отправленное Кристиной. Корректор по имени Клаус Расмуссен проживал недалеко от Копенгагенского зоопарка. Если выйду за три остановки до Центрального вокзала, прикинул Линдеберг, то пять-семь минут пешком.
С чем ему иначе явиться на отчет к Рикке?
Агентство безопасности прямо в эти минуты, скорее всего, арестовывало и Жреца, и Первоизбранного, и остальных, кто так или иначе мог быть причастен к готовящемуся теракту. Но агентство будет хранить все в секрете, как минимум пока не задержит всех причастных, то есть неизвестно, сколько еще времени. А СМИ прямо сейчас требовали от Рикке информацию о том, как ведется расследование громкого убийства профессора Нильсена и его ученицы Оливии Вестхольм.
И что Линдеберг мог ей доложить? Что все это уже не важно – теперь, когда готовившийся сектантами термоядерный взрыв посреди Копенгагена предотвращен? Но открытое вчера уголовное дело никто не закрывал…
А зачем, собственно, мьёльнирцы сбросили Нильсена со стремянки?
Почему они убили Оливию и покушались на Купера?
