Последний Туарег - Альберто Васкес-Фигероа

–Мулай Массури.

Там она была – припаркована недалеко от двух машин сил быстрого реагирования, так что он не смог удержаться, чтобы не выругаться.

– Дочь великой шлюхи!

Он сделал движение, будто собирался подойти, но Юсуф удержал его, указывая на группу десантников, охранявших взлетную полосу.

– Даже не думай… – посоветовал он. – Они стреляют во всех, кто приближается, даже не предупреждая, потому что знают: в городе полно экстремистов, готовых пожертвовать собой, лишь бы уничтожить их самолеты.

– Но мы должны что-то сделать…! – с отчаянием воскликнул он.

– Это всего лишь маленький самолет.

– В этом ты прав, – признал Омар аль-Кебир, которого вид ненавистного "Цессны" вывел из себя. – Это всего лишь самолет, но его пилот не может быть далеко, и я бы отдал два года жизни, чтобы убить этого ублюдка.

– Ты так говоришь, потому что знаешь, что тебе не осталось двух лет жизни… – последовал ироничный ответ. – Но я обещаю, мы убьем его, даже если это будет последнее, что мы сделаем.

Они помнили, что тот, кто устроил им грязную ловушку с фальшивой аварией, был очень черным, очень высоким и очень худым, но им так и не удалось приблизиться к нему достаточно, чтобы разглядеть черты его лица. А в Кидале, как и в остальной части Мали, число чернокожих значительно превосходило количество белых.

Им также было известно, что Кидал в тот момент был одним из самых опасных городов мира не только для честных граждан, но и особенно для преступников. Патрули французских оккупационных сил требовали документы у всех, кто казался подозрительным в сотрудничестве с джихадистами, и, несмотря на то, что ни Омар аль-Кебир, ни его бывший заместитель никогда с ними не сотрудничали, они выглядели более чем подозрительно.

Как будто этого было недостаточно, их приговорили к смерти туареги, и этот приговор был одним из немногих, которые не признают границ. Более того, не исключалось, что ловкий палач, назначенный для их казни, тоже был где-то неподалеку.

Преследуемые, без документов и безоружные, в незнакомом и враждебном городе, их положение было далеко не идеальным для попытки убить незнакомца. Поэтому они решили держаться подальше от десантников и укрыться в тени стены, чтобы обдумать свои скромные шансы на месть. Рядом с ними осел, уже съевший все, что хоть немного напоминало еду, уселся на землю своим привычным странным образом.

– Да что ты делаешь, черт возьми…? – укорил его хозяин, давая ему подзатыльник, от которого сильнее всего пострадали его собственные костяшки пальцев. – Хочешь еще больше привлечь внимание? Ляг, как нормальный осел!

Верный древним обычаям своего рода, животное не обратило на него никакого внимания. Видя это, Юсуф не смог удержаться от улыбки и покачал головой.

– Кто бы мог подумать… – заметил он. – Даже ослы больше тебя не уважают.

– Я предпочитаю, чтобы меня не уважал осел, чем человек, – последовал резкий ответ. – В конце концов, насколько я помню, я никогда не убивал никого из них, и, полагаю, он это знает.

– Ты что, думаешь, что животные могут думать?

– Этот может, в этом у меня нет сомнений. Хотя, мне кажется, он скорее чувствует, чем думает. Если он вырос в семье, где его никто не обижал, у него нет причин бояться.

– Ладно… – признал его бывший заместитель, притворяясь, что принимает объяснение. – Мы тут сидим, понимая, что нас могут казнить без суда в любой момент, и ведем интересную и поучительную беседу о чувствах якобы иррационального животного. Наверняка есть слово, которое выражает суть этой ситуации, но, к сожалению, я его не знаю.

– Абсурд…? – предположил Омар аль-Кебир, не слишком уверенно.

– Это нечто большее, но это неважно, потому что мы должны решить, будем ли мы дальше оставаться посмешищем для прохожих, потому что причиндал этого осла привлекает все взгляды, или пойдем убивать того, кто уничтожил наших товарищей.

–Если этого не убить ударами ног, у нас нет другого выхода… —напомнил Омар аль-Хебир, а вскоре добавил, убеждённый в своей правоте: —И, если подумать, то факт, что он так привлекает внимание, – это лучший способ остаться незамеченными.

–Это правда… —согласился другой, не испытывая ни малейшего смущения. —Никому и в голову не придёт, что такая пара идиотов может быть опасной. А если я чему-то научился в этой профессии, так это тому, что лучше выглядеть идиотом, будучи опасным, чем выглядеть опасным, будучи идиотом, то есть…

Он замолчал, так как заметил юнца, который присел на корточки в углу, прикрывая ноги хаиком в тщетной попытке скрыть, что мочится посреди улицы. Пока он справлял нужду, на землю была поставлена маленькая радиоприёмник, из которого доносились крики и выстрелы, а нервный и почти хриплый диктор пытался перекричать весь этот шум.

–Что происходит…? —поинтересовался он, указывая на приёмник.

–Произошёл государственный переворот, свергли президента Мурси, – ответил мальчишка.

–Мурси…? Египетского? —удивлённо вмешался Омар аль-Хебир. —Как такое возможно? Он у власти меньше года, его выбрали демократическим путём. Кто его сверг?

–А я откуда знаю…? —резко ответил тот, кто уже закончил справлять нужду, бросил немного песка на лужу мочи и поднял радио. —Говорят, он запихал в правительство слишком много братьев-мусульман, а эти чёртовы экстремисты всё портят, куда бы ни пришли. Убивают, чтобы прийти к власти, а как приходят, всё разваливают.

Он ушёл, пиняя консервную банку; как только его фигура скрылась за углом, Юсуф спросил:

–Помнишь, как Каддафи тренировал нас как элитные силы, которые однажды помогут братьям-мусульманам свергнуть президента Мубарака, чтобы установить «исламскую демократию» в Египте…? —когда его собеседник кивнул без тени сомнения, он добавил с оттенком недоверия и иронии: —Прошло всего три года, а теперь Каддафи мёртв, Мубарак в тюрьме, исламская демократия братьев-мусульман рушится, а так называемые элитные силы узнают новости от какого-то свинтуса, мочившегося на улице. Вот так жизнь поворачивается…!

–Когда что-то крутится, может случиться так, что оно вернётся в исходную точку, чего никогда не произойдёт, если двигаться только по прямой, – провозгласил Омар аль-Хебир, словно это была бесспорная истина. —Верно, что мы в худшем месте и в худший момент, но верно и то, что всё вокруг – хаос, а мы, как предполагается, профессионалы, привыкшие к хаотическим ситуациям.

17

– Что ты хочешь сказать этим «исчез»?

– То, что сказал: фургон и Сад аль-Мани исчезли, и я не имею ни малейшего понятия, как это произошло или где они могут быть. Вероятно, они воспользовались…

Мулай Масури почувствовал, что у него сдают нервы, и побежал в ванную, оставив собеседника с недосказанным словом. Когда он вернулся,