Призрак Мельпомены - Лора Перселл
Хотя это было мелочью в сравнении с остальными моими грехами, я все же почувствовала себя отвратительно из-за того, что лишила кошек их дома.
– Очень хорошо, сэр. Достаточно ли здоровой, на ваш взгляд, чувствует себя мисс Эриксон, чтобы принять меня сейчас? Я не стану ее утомлять. Я просто принесла ей цветы.
Он взглянул на мой букетик и стиснул зубы.
– Цветы. Это мне кое о чем напомнило. Пойду-ка уберу чертову штуковину с глаз долой.
Я сконфуженно прошла за ним в дом и вскоре оказалась в небольшой гостиной. Комод с зеркалом и камин покрывал слой пыли. Кругом были расставлены другие букеты, и некоторые из них уже сделались коричневыми от недостатка света и воды, но одна цветочная композиция все же выжила. Это был венок. Нечто более уместное для украшения катафалка.
Шеф схватил его.
– Видите, какие они. Законченные негодяи. У кого хватит наглости послать такое? – Он выдернул карточку и сунул ее мне.
«С соболезнованиями по поводу кончины вашей карьеры».
Я ахнула. Это было жестоко, безвкусно. Но поразило меня не это.
На карточке был кантик синего цвета. Венок купили в магазине Доркас.
* * *
Я застала Лилит в кровати. Она томно возлежала на ней, откинувшись на гору подушек. Эвридика свернулась рядом на брошенной на пол газете. В ее покоях, куда ни посмотри, везде виднелись тонкие занавески, инкрустированные абажуры и узорчатые ковры; и это было бы очаровательно, если бы не царивший повсюду беспорядок. Взгляд то и дело натыкался на немытые чашки и грязное белье. Я машинально остановилась и подняла с пола подвязку. Мне было уже привычно постоянно устранять создаваемый Лилит хаос.
– Ах, – хрипло сказала она, – это ты.
Она – подумать только! – держала в зубах сигару. Глаза ее были красны. И я не могла понять, стало это следствием сенной лихорадки или плача.
– Может, лучше не курить? – спросила я у нее.
– Потому что это не подобает леди?
Это было поистине так: я еще никогда не видела, чтобы женщина это делала.
– Что ж, и это тоже, но главным образом потому, что, когда я видела тебя в последний раз, ты едва могла дышать.
– И кто же в этом виноват?
От стыда кровь, словно кипяток, бросилась мне в лицо.
– Ну вот что, – начала я сбивчиво. – Лилит, я… мне жаль. Что так произошло. С этими кошками. Ты права, должно быть, это и впрямь моя вина. Видимо, они каким‑то образом добрались до твоей ночной сорочки. Мне нужно было быть осмотрительнее. А я… проявила беспечность. Из-за смерти Сайласа…
– И наставлений миссис Дайер, – добавила она, выпустив дым. Я задохнулась и ничего не ответила. – Ты думаешь, я не понимаю, что ты ее орудие? Я не слепая. – Она глубоко затянулась. – Но я не испытываю к тебе ненависти. Я понимаю, что женщина в этом мире делает все, что может, чтобы выжить. – Лилит, слегка поморщившись, изменила положение. – Правда в том, Китти, что я лишилась чувств не только из-за этих гадких кошек. Ты ведь поняла, не так ли? Я подхватила отвратительную инфекцию – молочную лихорадку, как чертова корова. Поэтому сижу тут с капустными листьями под сорочкой и пью чай с клевером.
– Значит, ты еще продолжаешь кормить, – неуверенно проговорила я, – своего ребенка?
Она покачала головой.
– Давай не будем об этом.
Я неловко положила букет и принялась наводить порядок. Сложив нижнюю юбку, я убрала ее в шкаф. Лилит удивленно наблюдала за мной.
– Ты ужасно полезна, правда? Не удивительно, что миссис Дайер выбрала тебя.
В тот момент я сознавала собственное ничтожество. Только тогда меня осенило, насколько возмутительным было в действительности поведение миссис Дайер. Она наняла меня шпионить за Лилит, заставила спровоцировать ее сенную лихорадку и отправила тот ужасный венок из магазина моей сестры. Ее поведение было… истеричным. И, да поможет мне Бог, я оказалась втянутой в ее безумные затеи.
– Я никогда больше не стану так делать. Мне и не следовало этого делать. У миссис Дайер, может, и есть причины тебя ненавидеть… но меня это не касается. Прости.
Взгляд Лилит был, как всегда, непроницаем. Мне вспомнились синяки на руке Энтони и то, как она, будто тисками, сжала мою руку. Заставит ли она меня заплатить за содеянное? Натравит ли на меня собаку?
– Ты можешь выразить свое покаяние тем, что побудешь некоторое время здесь. Мне хочется поговорить, а то живу тут на выселках.
Я кивнула, изо всех сил стараясь быть кроткой.
– Когда ты собираешься вернуться?
– Не раньше Рождества, – строго ответила Лилит. – Это решать не мне. Хью не подпустит меня и близко к театру, пока все не обработают и не утопят всех кошек.
– Он не собирается их топить.
Лилит бросила на меня свой дерзкий взгляд.
– Как знать. – Она плотнее завернулась в пеньюар. – Я бы извинилась за то, что толком не одета, но ты ведь уже привыкла видеть меня в таком виде?
Я попыталась улыбнуться.
– Да. Я, вероятно, одевала тебя чаще, чем твоя мать.
Ее лицо дернулось, как пламя свечи.
– Да, наверное. Меня из нее вырезали, знаешь ли. Она истекла кровью раньше, чем я успела сделать свой первый вздох. – Она говорила легко, но она ведь была не на сцене. Я видела, что под маской скрывается боль.
– Мне очень жаль. Я этого не знала. Я бы никогда не сказала… – Она представилась мне младенцем, вроде того, что я видела на фотографии, горько плачущим оттого, что мама никогда не придет. Осиротела, не успев узнать свою родительницу, как случилось у Берти.
Лилит пренебрежительно махнула рукой. Пепел от сигары упал на Эвридику, и та заворчала.
– Оно и к лучшему. Ее жизнь, в сущности, была кончена. Я стала позором своей матери, а потом убила ее.
У меня на языке вертелись вопросы. Хотела ли она сказать мне, что была незаконнорожденной? Я не знала, что сказать, поэтому снова принялась прибираться. Я постоянно думала о Лилит как о человеке, у которого есть родственники, но и она потеряла родных. Я помню, как она обмолвилась о дяде, который в нее не верил. А что же ее отец? Знала ли она его? Или он сбежал, как и мой? Ее так легко было окрестить разлучницей, очередной Джорджианой Милдмей. Но у нас могло быть гораздо больше общего, чем я думала.
– Наверное, это хорошо, что у тебя появилось некоторое время на отдых, – сказала я, составляя стопкой пустые тарелки. – Я знаю, что ты не любишь отдыхать, но мне кажется,
