Шесть масок смерти - Сюсукэ Митио

– Сколько бы ни росла зарплата, у компании есть свой финансовый предел.

О своем желании вложить сбережения в акции Тасака сказал перед началом нового года. Я ничего не соображала в финансовых делах. Поэтому одобрила его идею не раздумывая, так как считала: если Тасака что-то придумал, значит, это правильно.

Придя в следующую среду ко мне домой, он рассказал мне про акции: они быстро и заметно поднялись в цене. Тасака несколько раз повторил: «Это исторический максимум!», глаза его горели. Я слушала его, и в груди у меня разливалось тепло от надежд на будущее.

Но сразу после начала нового года в разнообразных СМИ пошла информация о резком падении курса акций. Тасаку как будто подменили: он нервничал, все время, которое проводил у меня дома, не отрывался от телевизора, смотрел одни только новости. Я гладила его по руке и повторяла одни и те же слова: «Все наладится, все наладится…» Но, наверное, я говорила их самой себе.

Падение акций продолжалось. Тасака стал неразговорчив. Иногда он что-то бормотал себе под нос низким, мелко вибрирующим голосом, как будто в груди у него поселился рой шершней. И когда он лежал на мне, казалось, будто он сливает всю злость в свои движения. Это были первые явные признаки его агрессии, которая впоследствии стала развиваться. Я не могла ничего сделать для него и поэтому убедила себя, что мое терпение и покорность послужат для него поддержкой.

Вскоре мыльный пузырь экономики начал схлопываться. СМИ трубили о продолжающемся падении акций. Тасака перестал выходить на связь. Он не приходил ко мне, не отвечал на звонки на домашний телефон. Но однажды вечером оказался около двери в мою квартиру. Был разгар майских праздников Золотой недели[52], я только что вернулась из библиотеки на холме, где изучала необходимые мне вещи. Хотя на него падали лучи солнца с запада, Тасака выглядел как черная тень. Он сказал, что агентство по недвижимости, в котором он работал, разорилось.

– Мне и жить теперь негде…

Дом, в котором он жил, принадлежал агентству и сдавался для неженатых сотрудников компании; компания обанкротилась, и из дома пришлось съехать.

В ту ночь Тасака двигался на мне бесконечно. Когда за занавесками стало светлеть, я наконец-то вздремнула, превозмогая боль в нижней части живота, но через каких-то три часа зазвонил звонок. Приехала доставка – привезли вещи, которые заранее отправил Тасака. Вроде как он продал всю свою мебель за гроши, отправив ко мне домой самую малость из своих вещей.

С того момента прошло немного времени. Но, несмотря на это, я не могла вспомнить, когда он впервые схватил меня за волосы, когда впервые дал мне пощечину. Память о боли росла, как гирлянда; первое воспоминание казалось мутным и далеким, но все части гирлянды были четко связаны друг с другом внутри меня, и не успела я опомниться, как нитка гирлянды прочно впилась в мое тело. Так, что я даже пошевелиться не могла. То ли она порвет меня на мелкие кусочки, то ли мне разрезать ее вместе с кусками своей плоти – другого выхода у меня не было. Кстати, когда в ту ночь я увидела нож у себя перед глазами, я нашла еще один способ.

Опомнившись, я увидела, что реализовала его собственными руками.

– …Никак не могу понять…

Проверив свою руку, висевшую на повязке, Нисикимо посмотрел на меня с таким видом, как будто пытался разгадать очень сложную головоломку. Из-за отверстия в окне в комнате было дико холодно.

– Почему же «все это из-за тебя»? Дело в акциях?

Прежде чем дождаться моего ответа, Нисикимо рассмеялся, широко раскрыв рот. Накинутое на его спину одеяло соскользнуло, открыв тело в одной футболке.

– В неудачах в азартных играх виноват сам игрок.

Я и не думала, что акции – это азартная игра. До сих пор я считала, что Тасака изменился из-за своего невезения. Что я не смогла помочь ему справиться с этим.

– Ну да, вам обоим было несладко.

С улыбкой, застывшей на худом лице, Нисикимо поправил одеяло, подтянув его на плечи. Неужели это он совсем недавно на самом деле всадил нож в человеческое тело и утопил его в море? Он делал это настолько буднично, что невозможно было поверить, хотя я и стояла очень близко к нему. Хотя и тряслась всем телом, обрабатывая его рану антисептиком, делая ему перевязку и подвешивая руку на ткань треугольником. Хотя и до сих пор продолжала трястись.

– У вас есть что-нибудь вроде картонки? – Нисикимо показал подбородком на стекло окна в пол, в котором было отверстие. – Я заткну дыру, а то вам холодно, наверное…

Я открыла шкаф и вытянула картонную коробку с летней одеждой. Нисикимо ловко оторвал верхнюю часть коробки одной левой рукой и прикрепил с помощью скотча, закрыв отверстие в окне. За окном было живое ограждение, так что со стороны пешеходной дорожки вряд ли можно было заметить наши экстренные меры.

– Почему вы хотели убить Тасаку? – наконец-то решилась спросить я. – Что у вас с ним было?

Продолжая стоять у окна, Нисикимо поднял брови и быстро отвел взгляд – так ребенок, шалость которого раскрыли, пытается сделать вид, что он ни при чем.

– Этого я сказать не могу.

– Скажите мне, пожалуйста.

– Да если б и сказал, это ничего не изменит.

– Ну, по крайней мере, скажите, кто вы такой.

– Такой какой?

– Ну, кем работаете?

– Хожу на тунца-бонито.

Не то чтобы я ожидала какой-то конкретный ответ. Но сказанное им было за гранью моих предположений. Конечно, обрабатывая его рану, я заметила мышцы под футболкой. По тому, как Нисикимо управлялся с моторной лодкой, было понятно, что в море он не новичок.

– Я практически все свое время провожу на корабле, а сейчас я на суше, потому что у нас перерыв в промысле рыбы, – сказал он и зачем-то резко сел у окна. Таким внезапным движением, будто ноги у него подкосились. Глаза его ни на чем не фокусировались. «Мало ли что, – подумала я и прикоснулась рукой к его лбу. – Может ли вообще у человека так подняться температура?» Настолько он был горячим.

– Лягте, пожалуйста.

Наверное, рана воспалилась. Обрабатывая ее, я почувствовала, что его правая рука была горячей, как на пожаре, но, судя по всему, жар уже распространился по всему телу.

– Нет, всё в порядке, в порядке…

Однако я отвела его в постель, которая была расстелена прямо на полу, Нисикимо лег, упав туда как подкошенный. Я накрыла его одеялом и покрывалом, но и этого, видимо, было недостаточно. Хотя мы и закрыли отверстие в окне, картонка была не лучшим методом экстренной защиты, и в