Растворенные - Мадс Питер Нордбо

Дея быстро встала.

– Успокойся, Нассрин. Мы просто беседуем и скоро уже закончим.

– Черт возьми, вы должны закончить прямо сейчас, – Нассрин вызывающе посмотрела на Дею.

Ее дяди сидели тихо, опустив глаза.

– У Хайана тяжелая форма посттравматического стрессового расстройства, – прошипела Нассрин, пристально глядя на Дею.

Выражение лица Деи стало холодным, когда она сделала шаг к Нассрин.

– Стоп! – предостерегающе сказал Лиам и схватил Дею за руку. Потом обернулся к Нассрин. – Отвези дядей домой, мы уже закончили!

Как только Нассрин и дяди закрыли за собой дверь, Лиам опустился на стул.

– Извини, – сказала Дея. Она по-прежнему стояла посреди комнаты – готовая к бою. – Она вывела меня из себя, но…

– Хватит, не хватало мне еще сейчас тут ваших ссор.

Не говоря ни слова, Дея выбежала из комнаты, захлопнув за собой дверь.

* * *

Лиам протянул ей колу и подвинул стул к ее письменному столу.

– Ты как, нормально?

Дея взяла банку и покачала головой.

– Нет, – призналась она. – Но у меня нет сил обсуждать это.

Она почувствовала на себе его взгляд и поняла, что он хочет с ней поговорить.

– Дея, – начал он. – Мне необходимо знать, трудно ли тебе работать с Нассрин?

– Нет! Конечно же, нет, все в порядке, – быстро отреагировала она. – Просто сегодня какой-то дерьмовый день.

Она изо всех сил потерла лоб, потом повернулась к нему, молча глядя прямо перед собой.

– Ты же знаешь, что на мне лежит вина за тот случай с Ольгой. Это я виновата в том, что Денниса не осудили за нападение.

– Хватит, – сказал Лиам, протянув ей руку, но она отмахнулась от него.

– С той самой минуты, когда мы вошли в этот дом в Колинге, у меня возникло чувство, что муж Лоне понимает это.

– Ты ни в чем не виновата, – сказал Лиам уверенно.

Дея закрыла глаза и глубоко вздохнула.

– Если кто-то начнет раскапывать эту историю из-за Лоне и других исчезновений, то все, конечно, всплывет, да ты и сам это хорошо все понимаешь.

Она поставила неоткрытую банку на стол.

– Здесь нечего раскапывать. А тебе нечего скрывать, – произнес Лиам, наклоняясь к ней. – Оставь это, ты все сделала как надо. Ты же прекрасно знаешь, что так уж устроена наша работа – иногда приходится наблюдать, как преступники выходят на свободу, потому что мы не можем доказать, что они совершили преступление. С этим ничего не поделаешь.

Хотелось бы ей, чтобы Лиам был прав. Чтобы все было так просто, как он говорит. Но, к сожалению, все не так просто.

– Лиам, черт возьми! Я показывала Ольге показания Денниса. Я была в такой ярости от того, что бедной женщине пришлось пережить, что я специально проговорила с ней все детали. Мне хотелось, чтобы этого идиота осудили, мне хотелось, чтобы она говорила то, что нужно, на суде.

Была какая-то отеческая забота в том, как Лиам потянулся к ней и положил ладонь на ее руку.

– Дея, ну хватит уже! Ольгу уже давно допросили, она дала показания. Она сама рассказала то, что помнит, и вовсе не ты вложила слова в ее уста, и…

– Я зашла слишком далеко, – жестко прервала она его, – когда Каспер неожиданно объявился и предоставил своему приятелю алиби, которое, как мы все знали, было ложью от начала до конца, я заставила ее сказать, что она узнала Денниса.

Лиам отпустил ее руку.

– Так или иначе, Деннис вышел на свободу. То, что ты сделала, не имело никаких последствий, так что нет никаких оснований продолжать заниматься самобичеванием.

– Самобичеванием? Я дала ложные показания в суде, я сказала, что Ольга опознала Денниса. Мне все равно, если он начнет выступать, потому что он знает, что ему удалось уйти от наказания только благодаря Касперу. Но если кто-то поговорит с Ольгой теперь, когда ее дочь пропала, то, возможно, все выйдет наружу.

* * *

Лиам поднял стакан с виски «Лонгроу» тринадцатилетней выдержки. Бутылку подарил ему отец, пытаясь как-то с ним примириться после того, как мать привезла им еще двух кур. Хелене была в ярости, сам он постепенно сдался. Он сделал большой глоток и закрыл глаза, наслаждаясь вкусом.

Он устроился на подушках и откинул одеяло немного в сторону, освободив одну ногу. Это было его самое любимое время суток. Было что-то почти греховное в этом ночном бокале, выпитом в постели, когда резкий вкус зубной пасты уже немного выветрился.

Он отставил стакан и потянулся к дневным отчетам, лежавшим на тумбочке. Потом откинулся назад, придвинул ближе прикроватную лампу и достал верхнюю папку. В ней лежал отчет его коллег из Колинга. Наверху, в поле после номера дела, было написано: «Лоне и Карстен».

Лиам просмотрел первую страницу, когда Хелене вышла из ванной в уютном светлом халате.

– Работа? – Жена глотнула виски из его стакана.

– Да, много всего навалилось.

Они когда-то уже обсуждали это. Он вынужден был иногда на какое-то время брать тайм-аут, они договорились об этом много лет назад. Бывали дела, которые отнимали у него так много времени, что ему лучше было сразу честно сказать, что семья в это время не может на него рассчитывать.

– И по-прежнему ничего нового?

Хелене подошла к окну в сад и открыла его.

Лиам покачал головой.

– Почему именно они исчезли? Кто эти люди?

Он взял бокал, поднес его ко рту, но внезапно остановился.

– Обыкновенные и скучные, по правде говоря, – начал он.

Он мог рассказывать Хелене все. Он мог говорить с ней откровенно.

– В их жизни или в их прошлом нет ничего, что могло бы их выделить среди других или сделать хоть в чем-то интересными. Или уязвимыми, если уж на то пошло.

– Так может, поэтому они и исчезают?

Хелене легла на бок и теперь смотрела на него, подложив руку под голову.

– Потому что они незначительные? – с удивлением спросил Лиам.

– Да, в общем контексте. Но, конечно же, не для их родственников.

Она протянула руку, взяла стакан и снова отпила.

– А что там с этими стихами из Корана?

– Именно в контексте этих стихов эти люди перестают быть незначительными, потому что эти стихи подобны светящейся стреле, направленной прямо в них.

Хелене положила голову ему на грудь.

– Вы думаете, они живы?

Он взял стакан, допил остатки и только потом ответил:

– Да, мы исходим из того,