Королевский аркан - Елена Ивановна Михалкова

Айнур смотрела на счастливого отца, и в горле у нее ворочался крик.

– Через три месяца он умер. Мучился сильно перед смертью. Меня уже не узнавал. Дядя Малик очень помог, оплатил похороны. Мы без копейки остались. Иннокентий из отца всё вытащил.

Она не стала рассказывать Валентине, что дядя Малик отказался везти тело в Казахстан. Отца похоронили на Кузьминском кладбище. Айнур впала в оцепенение, и похороны прошли мимо ее сознания. Она очнулась только тогда, когда все разошлись и дядя Малик позвал ее к себе.

– Ты взрослая, – сказал он без предисловий. – Я много денег отдал, чтобы Касымбек упокоился по нашим традициям. Ты его дочь, ты должна вернуть этот долг.

Спасибо Малику, что не ходил кругами, не выплетал словесные кружева. Она до того отупела, что не смогла бы понять, что от нее требуется. А тут все было ясно. И не поспоришь: она – его должница.

– Завтра отсыпайся, – разрешил Малик. – Послезавтра поедешь с Сулужан. Начнешь отрабатывать долг.

Валентина не задала Айнур вопроса, который напрашивался сам собою. Если ты из своей занюханной Чунджи приехала лечить отца, а полгода спустя уже похоронила, когда же ты успела поработать, милая? В каких отелях тебя обучали?

Айнур со страхом ждала, что ее поймают на этой несостыковке. Но обошлось.

Посидели, поплакали. Валентина рассказала, что работает здесь третий год, а в Твери у нее дочь, пятиклассница, живет с бабушкой, видятся они по выходным.

– Левашовы не обижают, – тихо говорила она. – Я на свою зарплату дочкины занятия оплачиваю, она у меня латиноамериканскими танцами серьезно занимается. Смотри, какое платье ей заказали недавно…

Айнур было предъявлено фото. Девочка с наклеенными ресницами, с гладкими зачесанными волосами, в коротком розовом платьице с красной оборкой – по мнению Айнур, ужасно вульгарном, – широко улыбалась в камеру.

– Какая красавица, – сказала Айнур. – На вас похожа, Валентина.

– Бросай выкать. Мне от этого не по себе.

– А есть еще фото?

– Ой, да полно!

Валентина принялась листать фотоальбом.

– Вот они с мамой моей… а это она решила на гитаре учиться. Пока осваивает! – Лицо ее осветилось мягкой улыбкой. – А это они в Испанию летали. Нового партнера ей дали… А это я ее водила в котокафе, она там всех котиков перегладила…

Айнур отключилась от голоса Валентины. Фотографии девочки были собраны не в отдельную папку, а лежали вперемешку с остальными снимками. Здесь были и Мукосеева с Валентиной на этой самой кухне, и они втроем с поваром возле огромной тыквы с вырезанной страшной мордой. На одном снимке Айнур увидела Селиванова.

– Какой красивый лак у Ирины Сергеевны, – сказала она, когда открылось следующее фото.

– Да, и правда. Ирина любит всякое яркое, нарядное. Анастасия Геннадьевна ей позволила.

– А можно приблизить? – попросила Айнур. – Хочу цвет запомнить.

– Это фуксия. – Валентина увеличила руки Мукосеевой.

Айнур внимательно рассмотрела лак, облупившийся на кончиках ногтей.

– А можно еще фото вашей дочки? – застенчиво попросила она. – Такая она у вас удивительная…

Девочка ее не интересовала. Но каждое фото, над которым зависал палец Валентины, откладывалось в ее памяти. Вне работы Валентина носила зеленые блузки, розовые, светло-бежевые… Всё это шло ей куда больше, чем рабочая униформа. Наконец, когда она отмотала на полгода назад, Айнур отвела взгляд от телефона.

«Это надо обязательно рассказать Михаилу Степановичу. Он и не догадывается».

* * *

На второй день с самого утра всё пошло не так.

Во-первых, когда она чистила зубы, позвонил Михаил Степанович и сообщил, что ее работа у Левашовых закончена.

Ну уж нет!

Айнур нутром чувствовала, что уходить отсюда нельзя. Пришлось собраться с духом, потому что раньше она слушалась Гройса беспрекословно. Но его здесь нет. И вчерашнего разговора с Валей он не слышал. Так что решение будет за ней.

Закончив разговор, Айнур отключила телефон, чтобы не трезвонил, и заперла в шкафчике. Михаил Степанович, конечно, рассердится. Но он с таким энтузиазмом взялся за это дело… Вдруг она поможет найти гадалку! Тогда он будет ею доволен.

Позавтракав, Айнур приступила к работе. Вычистила санузлы, отмыла душевую кабину, а затем каждый флакон из добрых двух десятков протерла сначала влажной тряпкой, а затем сухой. Накануне Левашова отдала ей ключ от комнаты самоубийцы и предупредила, что Айнур обязательно должна делать там уборку каждый день. Очень тщательно. Не меньше часа. «Я хочу, чтобы после смерти Петруши всё сохранялось так же, как при жизни. Это самое малое, чем мы можем ему отплатить». Смотрела ласково, держала Айнур за руки, улыбалась и выглядела такой же доброй, как жена Малика, Сулужан.

Мукосеева и Валентина хлопотали каждая в своем крыле. Валя занималась гостевыми спальнями, Ирина перестилала белье у хозяйки и поливала цветы. Дом был зеленый, везде что-то цвело. Это Айнур понравилось.

С комнатой Селиванова она закончила быстро. Села возле окна. Стульчик был маленький, как для ребенка.

Что с ней вчера такое случилось? Почему рассказала про отца незнакомому человеку?

Будто кто-то подтолкнул ее под локоть и шепнул на ухо: говори правду.

Кое в чем соврала, конечно. Но про смерть папы и про Иннокентия ничего не выдумала. Будь он проклят! Лживые экстрасенсы и целители хуже воров. Вор крадет только вещи. Иннокентий украл у нее отца. А у самого отца украл не только жизнь, но и достойную смерть. Никто не должен так умирать, как ее бедный дада.

А второй раз тот же голос шепнул: теперь замолчи. Это случилось, когда дошла до папиных похорон и всего, что было потом. Айнур прикусила язык, и правильно сделала: то, что произошло с ней, никак не могло поместиться в короткий отрезок после смерти отца.

Она взглянула на часы. Всё, пора. Собрав все моющие средства, Айнур вышла и столкнулась нос к носу с Валентиной.

Горничная изумленно уставилась на девушку:

– Ты что здесь делаешь?!

– Уборку.

– Какую уборку, зачем? Кто тебе ключ дал?

– Анастасия Геннадьевна, – испуганно сказала Айнур. – Еще вчера.

– Это еще что за новости? Не смей мне врать! Ты что-то взяла оттуда?

Валентина с силой тряхнула ее за плечи. Айнур попятилась и прижалась спиной к двери.

– Анастасия Геннадьевна, – с тихим упрямством повторила она. – Вчера. Когда я с ней знакомилась. Ключ она мне дала, откуда иначе я могла бы его достать? Сказала, чтобы я каждый день с полудня до часу делала уборку в комнате батлера. Я не вру.

Валентина отступила на шаг. На бледных щеках вспыхнули пятна.

– Так, это надо разъяснить.

Она быстро пошла к лестнице.

Айнур последовала за ней, сохраняя дистанцию. «Выходит, Валентине ничего не сказали. Она не знает, зачем я