Ход убийцы - Песах Амнуэль
Вызвал Сингера, как только судья объявил перерыв.
— Окончательный результат экспертизы, — сказал детектив. — Использован пищевой токсин, который в микроскопических дозах добавляют для вкуса в некоторые сорта мороженого и консервов.
— Ага! — воскликнул я. — Значит, все-таки Шаферштейн!
— Токсин попал в салат еще в кухне, поскольку обнаружен был в той посуде, где Сара его готовила. Концентрация очень мала, но достаточна, чтобы вызвать небольшое расстройство желудка. В тарелке Михаэля — смертельная концентрация.
— Очень неумно, — сказал я. — Они же должны были знать, что экспертиза покажет присутствие яда! Или надеялись, что обойдется без вскрытия?
— Нет, конечно, — сказал Сингер. — Они именно надеялись, что будет вскрытие и в желудке Михаэля обнаружат тот же токсин, что в других порциях салата. Иначе зачем было травить всех гостей?
— Понятно, что для отвода глаз. Но ведь это все равно, что прятать голову в песок!
— Вовсе нет, Цви. Видишь ли, эксперты не могут исключить и вероятности того, что яд оказался в салате естественным путем.
— Как это? — поразился я.
— Некачественный продукт, — пояснил Сингер. — Приправа имела просроченный срок годности. Банку с остатками приправы обнаружили в мусорном баке. Яд был и там — в той же слабой концентрации. Проверили в магазине, где Сара, по ее словам, покупала эту приправу.
— И, естественно, ничего не обнаружили, — буркнул я.
— Представь себе, что среди двадцати банок, стоявших на полке — именно из них Сара выбрала ту, что пошла в салат, — в одной были обнаружены в точности такие же признаки токсина.
— Чушь какая-то, — с отвращением сказал я. — Ты хочешь сказать, что убийства не было вообще и смерть Михаэля — результат нелепой случайности?
— После обнаружения в магазине банки с токсином эксперты этого варианта не исключают.
— Полный бред, — прокомментировал я. — Но это отводит все подозрения от Хузмана!
— По-моему, тоже. Но у Хутиэли свои соображения. Я не слышал, чтобы он отдал распоряжение освободить Марка. Видимо, собирается держать его за решеткой до окончания срока задержания, установленного судом.
— Как только заседание закончится, немедленно еду в полицию, — сказал я. — Похоже, наша конструкция опять рассыпается, как карточный домик.
— Похоже, что так, — с непонятной радостью в голосе согласился Сингер.
Неужели он успел убедить самого себя в том, что бедняга Михаэль погиб в результате случайности? Именно в нужное время?
Сказка для детей.
* * *
— Да, эти сведения верны, — сказал инспектор Хутиэли, когда я позвонил ему после окончания судебного заседания и спросил, верно ли, что в магазине обнаружена банка приправы с просроченным сроком годности и признаками токсина.
— В таком случае я настаиваю на немедленном освобождении моего подзащитного, — сказал я. — Не думаю, что при сложившихся обстоятельствах вы, господин инспектор, будете настаивать на его виновности. И еще: намерена ли Сара Левингер подавать с суд на компанию, выпустившую негодную продукцию или на хозяина магазина, который держал на витрине старую банку?
— Не торопитесь, господин адвокат, — ответил инспектор кислым голосом, насколько вообще можно было понять интонацию в искажениях сотовой телефонной сети. — Не торопитесь. Трое суток у меня есть.
— Время у вас есть, — не сдержался я, — но, черт возьми, у вас нет оснований!
— Не уверен, — сухо сказал Хутиэли. — Далеко не все очевидно.
— Если у вас есть какие-то сведения, — пошел я на попятный, — не будете ли вы любезны сообщить их мне, как адвокату задержанного Хузмана?
Хутиэли помолчал и сказал все тем же недовольным тоном:
— Приезжайте, я буду у себя до пяти.
Он что, не доверял телефонам?
Пришлось гнать через весь город, и если вы когда-нибудь ездили по Тель-Авиву в пятом часу дня, то можете себе представить состояние моей нервной системы, когда я, наконец, припарковал машину у здания Управления полиции. На часах было без одиннадцати пять, и я очень надеялся, что Хутиэли не покинет кабинет раньше, чем обещал. Впрочем, что такое обещание полицейского? Не больше, чем обещание адвоката, если оно не скреплено его подписью на листе бумаги. К тому же, я был голоден — не считать же обедом пиццу из судейского буфета, красивую и румяную, но совершенно безвкусную, как красавица-гейша, с которой я провел как-то полночи во время поездки в Японию.
Когда я вошел в кабинет, Хутиэли был занят очень важной процедурой — он запирал сейф. Судя по тому, что на столе осталась большая стопка бумаг, да еще в выдвинутом ящике было достаточно всякой макулатуры, в сейфе инспектор хранил не дела, а важные доказательства — например, банку приправы с просроченным сроком годности.
— Садитесь, господин адвокат, — предложил Хутиэли после краткого приветствия и обмена рукопожатиями. — Чай, кофе, кола?
— Вы же собирались уходить, — напомнил я. — Да и у меня времени немного. Так что там, с этой банкой?
— Да, собирался, — кивнул инспектор, — но обстоятельства изменились, приходится задержаться. Жду важного сообщения, думаю, что и вам оно будет интересно.
Обстоятельства, видимо, действительно, изменились — судя по тому, что физиономия инспектора выражала крайнее удовлетворение жизнью, ни следа былого недовольства. А может, это телефонная линия исказила голос настолько, что я принял желаемое за действительное?
— Кофе, — попросил я. — И булочку, если возможно.
— Два кофе и пирожные, — сказал инспектор, наклонившись к интеркому.
Только сладкого мне не хватало.
— Итак, — начал я разговор, — пищевое отравление могло произойти по естественной причине. Нельзя исключить и намеренное действие, но, согласитесь, это было бы уже невероятным совпадением.
— Смотря с какого конца подойти к проблеме, — возразил инспектор. — Невероятным совпадением я считаю обнаружение в магазине банки с испорченной приправой. Как она там оказалась?
— Не понял, — сказал я, хотя мысль инспектора была совершенно ясна.
— Допустим, что Левингер был отравлен. Хузманом или нет — сейчас неважно. Нужно ввести следствие в заблуждение относительно характера отравления. Преступник идет в магазин, где, как он знает, Сара Левингер обычно покупает продукты, и ставит на полку банку с приправой, заранее отравив ее содержимое.
— Каким образом? — я изобразил недоумение.
