Дальний билет - Михаил Сидорович Прудников
— С удовольствием, — сказал Карл и отдал распоряжений бармену.
Портвейн с шампанским навел Розена на мысль о брудершафте. С этого времени они стали друг для друга — Карл и Отто.
— А ты все-таки получил этот крест! — Отто кивнул на орден Карла. — Признаться, я думал, у тебя начнутся осложнения. В гестапо кто-то не обошел тебя вниманием. А эти люди не любят не заканчивать своих дел.
— Я так и не понял, что произошло тогда, — сказал Карл. — Жалко, что лишился отпуска.
— Хорошо, что не лишился чего-нибудь другого!
— А ты надолго сюда? — спросил Карл.
— Хотел бы не надолго, но думаю, что надолго, — погрустнел Розен. — У нас все так — одни выигрывают на больших грехах, другие проигрывают на маленьких. Только и мечтал я о том, чтобы стать мясником и готовить скот на убой.
Розен не расшифровал свою мысль и не продолжил ее. Но несколькими днями позже, вернувшись откуда-то, как всегда, уставший, не очень опрятный, он заговорил о том, что Карл тут же увязал с предыдущим разговором.
— Человек по своей сущности дрянь, — философствовал Розен. — Только организованная толпа может быть полезна государству. А человек в отдельности — дрянь, грязь, скот. И правильно — на убой его. Я сегодня имел дело с пленными. Для меня отобрали лучших. Мой бог! Что это за лучшие! До их сознания можно достучаться только кулаками. В их мозг не вобьешь ничего даже молотком. На что они, спрашиваю, годятся? На убой! Окот!
— Охота тебе возиться с ними, — безразлично заметил Карл.
— Эх ты! — с каким-то сожалением сказал Розен. — Невинная душа! Ты думаешь, война делается только на фронте? Да еще на твоей юридической должности? — К работе Карла он относился с нескрываемым презрением. — Половина войны, милый Карл, делается за кулисами. — Он снова не стал объяснять, перевел разговор. — Не надоело тебе следить за законностью на бумаге?
— Признаться, снова на фронт я не тороплюсь, — сказал Карл.
— Думаю, что тут тебе беспокоиться не о чем, — усмехнулся Розен. — На фронт с таких должностей отправляют за грехи. А ты лишен возможности совершать их. Чего не могу сказать о себе, — добавил он уже с иной усмешкой.
— По-моему, служа в такой организации, как абвер, ты можешь всегда быть хозяином положения, — возразил Карл.
— Распространяй это мнение! — зло шутя, отвечал Розен. — Пусть все невинные души думают именно так!
А как выглядит все это на самом деле, я никогда не расскажу тебе, мой дорогой Карл! Не имею права.
Частые встречи Карла с Розеном стали известны Киршке, который посещал кафе чрезвычайно редко, но вдруг, словно нарочно выбрав день, когда Отто был в отъезде, он сел за столик к Карлу, приветливо поздоровался.
Одетый в гражданское платье, Киршке стал весь — угодливость и почтение.
— Мы давно не виделись, — сказал он. — Уверен, что вы не вспоминали обо мне.
— Почему? — отвечал Карл. — Вспоминал. Но не помню, по какому поводу..
— Вы частый гость здесь? — спросил Киршке.
— Да, — сказал Карл. — Это мое единственное развлечение. Помогает не тосковать о семье.
— Почему бы вам не вызвать жену в Минск?
— Не хочу создавать ей неудобства, — сказал Карл. — Она привыкла к комфорту.
— Жертвуете собой. — Киршке покивал. — Впрочем, вы не так уж одиноки здесь. Завели себе друзей. Отто Розен талантливый работник. Если бы не его кое-какие грешки, он далеко бы пошел. Вы согласны со мной?
— Я не привык обсуждать приятелей в их отсутствие, — парировал Карл.
— А я не запрещаю себе желать доброго кому бы то ни было. — Киршке улыбнулся. — Тем более Отто Розену, который пользуется определенным моим уважением. Его нет здесь сегодня? Он чем-то занят?
— Не знаю.
«Что тебе нужно? — думал Карл. — Сведения о Розене? Или о наших с ним отношениях?»
— Отто Розен… — начал Киршке, но Карл перебил его:
— Давайте сменим тему.
Киршке поднялся..
— Знаете, Фрейнд, — сказал он уже без угодливости, — порой вы удивляете меня, а я не люблю загадок.
В тот же вечер Розен без приглашения нанес свой первый визит на квартиру Карла. Он явился небритый, заговорил сначала смущенно:
— Прости, милый Карл. Я не нашел тебя в кафе. Решил — почему бы не зайти?! Ты не против? Два дня подряд я не произнес ни одного человеческого слова. Мне элементарно надо пообщаться. Прости меня.
— Перестань, Отто! — Карл старался быть гостеприимным. — Я всегда рад тебе. Располагайся. Сейчас я достану рюмки. Мы выпьем, закусим и потолкуем, о чем ты захочешь.
— Не-ет! — возразил Розен. — К большому сожалению, мы не будем говорить, о чем я хочу. Потому что я элементарно не имею права. Я бы хотел поговорить с тобой о многом. Я бы рассказал тебе, что человек — всегда дрянь, всегда скот! Но я не имею права.
— Сегодня о тебе меня расспрашивал Киршке, — оборвал излияния Розена Карл.
Отто посмотрел на Карла удивленно.
— Ты удивляешься? — спросил Карл.
— Не тому, о чем ты думаешь, — возразил Розен. — Киршке должен интересоваться всеми нами. Такая уж у него собачья работа. Можешь передать ему, что я назвал его работу собачьей! Он знает, что ты расскажешь мне об этом. Зачем ему нужно, чтобы я узнал об его интересе к моей персоне? А? Карл? Я знаю — зачем! Затем, что я сейчас занят одним делом с гестапо. И они не хотят, чтобы я проболтался. Они затыкают мне рот! Они напоминают мне, чтобы я держал язык за зубами. А то ведь я могу нечаянно рассказать какую-нибудь малость хотя бы тебе. А? Карл? А если это дело просочится к русским, то с гестапо с первого снимут штаны. Потому что это их акция. Мы занимаемся только обеспечением ее. Ты понял меня, Карл?
— Ничего я не понял, — сказал Карл. — И думаю, что нам не следует говорить об этом.
— Правильно, мой мальчик! — снова усмехнулся Розен. — Будь подальше от наших секретов, если не хочешь оказаться снова на фронте. Или еще дальше. По правде сказать, и от меня тебе следует держаться подальше. Но, честное слово, мне не хочется этого. Потому что… потому что у тебя добрые глаза!
— Не хочешь умыться, Отто? — спросил Карл.
— Я ничего не хочу. — Розен рассмеялся. — Я пойду от тебя к одной даме и там умоюсь весь. Что это за дама, я не скажу. Потому что я умею хранить секреты. Это у меня в крови. Так и передай своему Киршке.
