Посредник - Женя Гравис
– Очень красивый, – сказал Митя.
– Четыре килограмма двести. Богатырь, – расцвела акушерка.
Ребенок вдруг открыл глаза – мутноватые, серо-голубые. Взгляд у него был нечеткий, плавающий, но вполне осмысленный.
Митя улыбнулся и прошептал: «Привет». И увидел, как глаза младенца вдруг заливает черная, непроглядная тьма…
* * *
Черт, приснится же такое!
Самарин вырвался из кошмара, проснувшись в поту, со сбившимся в ноги одеялом. Простыня и подушка были влажными и липкими, и Митя перекатился в сторону, пытаясь отдышаться и прийти в себя.
А сон казался таким реальным. И бледная Соня, и красный младенец, и томительность ожидания, и даже мягкий вкус Clos du Griffier… Самарин бросил взгляд в сторону окна, за которым оранжево светил уличный фонарь. Судя по светлеющему небу, ближе к четырем утра. Попробовать уснуть снова?
Сыщик пощупал рукой влажную от пота простыню и поморщился. Нет, поспать сегодня уже не удастся. Пора с этим что-то делать. Кошмары вторую ночь подряд – это непроста. Видимо, кому-то очень хочется поговорить.
И тут нашла.
Самарин переехал в новую служебную квартиру сразу после Нового года. Дом на углу двух переулков – Малого Козихинского и Трехпрудного – понравился ему сразу своей угловатостью и необычным «скворечником» – круглой башенкой на самом верху. Квартира эта, к сожалению, не сдавалась, и что находится внутри башни, Мите до сих пор узнать не удалось. Зато было свободно жилье под ней, на четвертом этаже. И, выглянув из окон на улицу, Дмитрий сразу понял, что ему все нравится. Вид на тихий переулок и крыши соседних домов, что были гораздо ниже, и главное – никаких деревьев перед окнами. А возле входа по ночам всегда горит фонарь.
За прошлый год в Митиной жизни произошло столько событий разного толка, что захотелось начать жизнь заново. Внезапное назначение главой вновь созданного Убойного отдела. Своя команда из трех человек, которые сперва казались странноватыми и чужими, но теперь стали надежными друзьями и коллегами. Случилось первое и неимоверно сложное дело серийного душегуба Визионера, которое Митя с большим трудом, но распутал, хоть и не получил за это ни славы, ни признания.
Зато эта история удивительным образом свела его с барышней Соней Загорской, которая стала напарницей в расследовании и чуть не оказалась последней намеченной жертвой душегуба и которую Митя в последний момент спас от ужасной смерти.
Спас и немедленно объяснился в чувствах, которые у него возникли и окрепли за время знакомства. И, к некоторому своему изумлению и безмерной радости, услышал ответное признание. Все это случилось в прошлом году.
А новый тысяча девятьсот двадцать первый год Самарин начал с переезда. Казалось, это должно было стать первым серьезным шагом… К чему? Видимо, в том числе и к тому, что приснилось сегодня ночью. Разумеется, приняв Митины ухаживания, Соня продолжала жить в особнячке Загорских, где сыщик стал частым гостем. И свадьба, конечно, когда-нибудь должна была случиться, и разные младенцы, но пока Митя совершенно об этом не думал.
Так отчего возникают такие нелепые сны, в которых путаются реальность и фантазии? Дмитрий вспомнил вымышленный разговор с будущим тестем. Еще одна странность. Сыщик ведь не был на казни. Лишь осмотрел тело после, убедился, что Визионер безусловно и окончательно мертв, и подписал заключение. Это было неделю назад, в конце марта.
Вчерашний сон, подробности которого уже позабылись, был таким же темным и непонятным.
Определенно, кое-кто очень хочет поговорить. Та, кто не появлялась и не напоминала о себе почти полгода.
Митя глубоко вздохнул, дошел до кухни, глотнул воды прямо из чайника и открыл дверь в кладовку. Пожалуй, подойдет. Уж лучше беседовать среди банок с вареньем и огурцами, чем на холодном кафельном полу в туалетной комнате. Как-то уютнее, что ли. Ну что за глупости снова лезут в голову? Это же не встреча со старым другом, при чем тут уют?
Самарин уселся на ящик с картошкой, плотно закрыл дверь, погрузившись в темноту, и позвал:
– Я здесь. Чего ты хочешь?
Несколько минут казалось, что никто не отзовется и ничего не произойдет. Но потом по движению похолодевшего воздуха Митя ощутил, как что-то вокруг него сгущается, клубится, обретает форму. Становится непроглядно-черным среди полного мрака. И голос – не человеческий, не женский и не мужской, а иной – ответил с некоторой издевкой:
– Забыл? Ты мне должен.
«Должен ли?» – подумал Митя, вспомнив определенно и безоговорочно мертвые глаза Визионера.
Гостья, явившаяся поговорить, была самым страшным видением сыщика за последние несколько лет – с тех пор, как они «познакомились» на исходе Великой войны. Признаться в этом Самарин боялся даже самому себе, а уж тем более кому-то другому.
Но так уж вышло: в безвыходной ситуации обратишься за помощью не только к заклятому врагу, но и к самому зловещему кошмару в жизни.
Он и обратился. И получил, что хотел. Пожалел? Тогда – ни капли. А сейчас?
Обещал тьме, что она и Визионер встретятся? Вот и встретились. Так чего еще?
Но вслух, разумеется, спорить не стал.
– Юлишь, – прозорливо истолковала паузу тьма. – Вы, люди, бываете на редкость изворотливы, когда дело касается выполнения обещаний. Ты ничем не лучше остальных. Но тебе хотя бы хватает ума не пререкаться открыто.
– Я благодарен. За помощь. Но предпочел бы закрыть эту сделку.
– Разумно. Ты пообещал две жизни. Помнишь свои слова?
Митя помнил: «Забери меня и его тоже, но Соня пусть останется в живых!» Чего не выкрикнешь ради спасения дорогого тебе человека? В тот момент сыщик и сам был готов умереть, но тогда тьма снисходительно его отпустила.
Выходит, ненадолго… Черт! Почему именно сейчас, когда все так хорошо наладилось?
– Помнишь, – выразительно протянула тьма. – Слово не воробей, Дмитрий. Одну жизнь я получила. Хочу получить вторую.
– Мою? Или… моего будущего ребенка?
«Сказки, – с обреченностью вспомнил сыщик. – В сказках высшая сила всегда просит о том, чего ты пока не знаешь, что произойдет когда-то в будущем. Какой же я идиот».
– Хитроумие и беспредельный эгоизм… Неисправимое племя, – вздохнула тьма.
Сказано это было таким тоном, что будь на ее месте собеседник в человеческом облике, он наверняка саркастически закатил бы глаза. Интересно, у тьмы есть глаза? Рот точно имеется – говорит же она как-то.
Размышления о предполагаемом облике гостьи помогали Самарину как-то примириться с фатальностью и абсурдностью происходящего. Или стоит называть ее настоящим именем? Нет, пускай остается тьмой. Так
