Призрак Мельпомены - Лора Перселл

Обмеряя талию, я заметила, что один из бинтов ослаб, но, когда потянулась к нему, чтобы снять, Лилит вздрогнула.

– Не тронь меня! – вскрикнула она.

– Не трогаю! Успокойтесь. Здесь бинт плохо держится. – Я нахмурилась, увидев цифру на мерной ленте. Все подтверждало мои подозрения. – Вам точно необходимо обматываться всем этим? Корсет хорошо поддерживает ваши формы. Из-за всей этой обмотки талия у вас получается гораздо толще.

– Все, довольно, – сердито объявила Лилит. – Я пришла сюда не для того, чтобы мириться с твоей дерзостью и чтобы ты обзывала меня толстой. – Она попыталась отстраниться, но мерная лента еще оставалась у нее на талии.

Я схватила ее за плечо.

– Подождите! Я еще не закончила. – Мы начали бороться, пытаясь отвоевать друг у друга мерную ленту. – Лилит, что вы делаете? Отдайте! Что, черт возьми, с вами такое?

Бинты начали разматываться. Лилит вырвала у меня из рук мерную ленту и подняла высоко над головой.

– Не отдам, – завопила она. Глаза ее стали бешеными от отразившегося в них отчаяния. – Уходи! Оставь меня! Эвридика, ко мне!

Собака подалась вперед, обнажив клыки. И тут мой крутой нрав взял верх. Сначала какая‑то актриска украла у меня брата и разрушила мою жизнь, а теперь еще одна собирается лишить меня самой высокооплачиваемой работы, что когда‑либо выпадала на мою долю. Она ведь считала меня кошкой? Так я покажу ей свои коготки.

Я царапнула ее ногтями по груди. Бинты, насквозь влажные, слетели с Лилит. Она вскрикнула и попыталась прикрыться, но опоздала. У меня было двое младших братьев и сестра, поэтому я сразу распознала в пропитавшей бинты жидкости грудное молоко.

– Ты кормящая мать! – бросила я ей. Это было не совсем то, о чем я думала; я предполагала, что она скрывает состояние беременности, а не то, что была беременна в прошлом, но бесчестие от того меньше не становилось. – Родила ребенка и пытаешься это скрыть!

Глаза Лилит сверкали.

– Думаешь, мне есть какое‑то дело до твоего осуждения? Люди воротили от меня носы с момента моего появления на свет.

– Ты давала им повод?

Этот последний удар стал ошибкой. Лилит схватила меня за руку с такой силой, что я почувствовала, как смещаются мои кости. Она клонилась вперед до тех пор, пока ее бледное лицо не остановилось в считаных дюймах от моего.

– Если ты осмелишься обмолвиться об этом хоть единым словом… Если побежишь к миссис Дайер…

В тот момент она походила на ведьму и продолжала надвигаться на меня. Где‑то позади слышалось рычание Эвридики. Лилит стискивала меня все сильнее и сильнее. Это была моя правая рука. Та, которой я шью, мое средство к существованию.

– Мне больно!

– Так и должно быть. Если хотя бы намекнешь на то, что увидела, тебе придется горько об этом пожалеть. Тебе ясно?

Я слабо кивнула.

– Я спросила: тебе ясно?

– Да!

Прошипев это, она отпустила меня и отпрянула. Я прижала свою несчастную руку к груди.

– Хорошо. А теперь убирайся. И забирай с собой свои чертовы измерения.

По моим щекам потекли слезы боли и унижения. Как она смеет? Борясь с инстинктивным желанием наброситься на нее, я отшвырнула ногой собаку и подхватила свою карточку с мерками. Распарывать швы раздавленными пальцами будет сущим мучением.

– Я не скажу никому в костюмерной, что ты шлюха, – припечатала я. – Скажу, что ты просто разжирела.

Неудачный выстрел на прощанье, но на лучшее в таком состоянии я была не способна. Я поспешила убраться из гримерной, пока она не натравила на меня свою псину. Как только дверь за мной закрылась, я прислонилась спиной к стене. Мне придется сообщить миссис Дайер сейчас. Я должна. Именно ради этого меня и взяли на эту работу. Но что тогда сделает со мной Лилит?

– Мисс Уилкокс! Девочка моя дорогая, что произошло? – Из гримерной Энтони как раз появился Сайлас, и сам актер тоже был рядом с ним.

Я вытянула руку. Она выглядела помятой. Я молила Бога, чтобы ничего не было сломано.

– Произошел несчастный случай, – пролепетала я, ругая себя за то, что голос получился таким слабым. – Я поранилась.

– Займитесь ею, дружище, – поторопил Сайласа Энтони. – Я справлюсь и сам. У вас же наверху есть лекарственные мази и прочее?

– Да-да, есть. О звезды и подвязки! [5] – Кудахтая надо мной, Сайлас положил руку мне на плечо и повел обратно в костюмерную. Я не привыкла к сочувствию. Обычно я всегда заботилась о себе сама.

– Желаю скорейшего выздоровления, мисс, – крикнул нам вслед Энтони.

– Это она сделала, – прошептала я Сайласу, опираясь на него. – Это Лилит. Она нарочно это сделала.

Все, что мне требовалось в тот момент, это его возмущенное выражение лица.

– Как по мне, – тихо сказал он, – так с этой плутовки давно пора спесь сбить.

* * *

Миссис Дайер велела мне ждать следующей записки, но я горела желанием помчаться к ней домой и выложить всю правду сей же момент. На этой неделе Доркас должна была вести Берти на консультацию, так что, возможно, все же лучше подождать? Я никак не могла решить. Чиркнув Лилит по груди, я не только сорвала с нее бинты; во мне всколыхнулись старые чувства, которые я очень надеялась забыть.

Насколько я помнила, проблемы начались с симпатичного личика. Сначала это была просто соседка, женщина, которая мне даже нравилась. Она приносила мне сладости, весело стирала одежду бок о бок с ма, пока мы, дети, играли. Конечно же, я заметила, как па ей улыбается, мы все это заметили. Она была обаятельна, ей-богу.

Бедная ма не могла с ней тягаться. И, видимо, чувствовала это. Когда эти двое сбежали, она сразу сдалась, махнула на себя рукой. Даже очаровательная мордашка новорожденного сына не помогла ей выйти из депрессии; фактически трудные роды исчерпали тот небольшой запас сил, что у нее оставался. Я не отступлюсь от мнения, что мама умерла от горя.

Никогда в жизни не поверила бы, что Грегори тоже может сбежать, но, взглянув на его любовницу Джорджиану Милдмей, я поняла, что она из того же теста: глазу люба, уху сладка и умеет наводить чары. Яблоко от яблони не далеко падает. Шеф, видимо, имел ту же слабость.

Правда уничтожит миссис Дайер. Вместе с ее надвигающейся годовщиной свадьбы… Однако же мысль о том, что она так и останется одураченной пребывать в неведении, приводила меня в ярость. Она была добра ко мне. Должен же быть какой‑то