Искатель, 2001 №7 - Даниэль Мусеевич Клугер
Так или иначе, но неприязнь к зонтам регулярно, минимум раз в год становилась причиной сильнейшей простуды. И сегодняшний случай вполне мог стать первым толчком к проявлению этой малоприятной традиции.
Автобус останавливался почти напротив синагоги. Натаниэль обрадовался, что промокнуть не успеет.
Словно для того чтобы посмеяться над ним, как раз в тот момент, когда он вышел из автобуса, дождь внезапно прекратился, и тотчас из-за мгновенно расступившихся облаков выглянуло солнце.
Розовски покачал головой и двинулся по каменной дорожке прямиком к синагогальному дворику. Дворик был невелик — примерно двадцать метров на тридцать — и немного напоминал квадратной формы колодец. С двух сторон его ограничивали стены синагоги, с третьей — трехэтажное здание официально-унылого вида. Третью сторону образовывала невысокая — ниже человеческого роста — изгородь. Калитка изгороди была распахнута. Натаниэль остановился, слушая негромкий говор находившихся здесь людей. Акустический эффект колодца превращал говор в однообразное негромкое гудение. Сыщик коснулся пальцами большой мезузы, закрепленной у калитки, и вошел внутрь.
Глазам его предстали три неравные по численности группы мужчин. Центром одной из них была скамейка у стены под причудливо изогнутым стволом акации; вторая — самая многочисленная — располагалась у входа в синагогу.
Дальний угол облюбовали двое. Их жестикуляция и чуть более громкие голоса в первую очередь привлекли внимание Натаниэля, и он направился в их сторону.
Заметив приближение незнакомого человека, спорившие — или беседовавшие — тут же замолчали. Один из них был совсем молодым парнем, в джинсах и безрукавке, наброшенной поверх темно-синей футболки, второй — мужчина лет пятидесяти, в черном костюме и черной кепке с лакированным козырьком. Из-под пиджака выглядывала теплая шерстяная безрукавка. Седая борода округлой формы, заложенные за уши локоны пейсов. Он вертел в руках большую связку ключей.
Остановившись, Натаниэль обратился к человеку с ключами:
— Мне нужен господин Дарницки.
— Я Дарницки, — ответил тот, как показалось Натаниэлю, с облегчением. Парень, щеки которого покрывала недельной давности щетина, не скрывал своего недовольства появлением незнакомца.
— Подожди, а? — предложил-приказал парень. — Мы закончим разговор, и ты подойдешь.
— А мы уже закончили, — заявил Дарницки. — Ничего рабби Элиэзер, благословенна будь его память, мне не передавал. Все. Будь здоров, Игаль, передай привет маме. Как она?
— Нормально, — нехотя буркнул Игаль. — Мы ей ничего не говорили. Ей нельзя волноваться. И вы ей ничего не говорите.
— Я не скажу, — пообещал Дарницки. — Но ведь объявления на каждом шагу расклеены, — указал он на памятные листки с именем рабби Элиэзера Каплана в траурной рамке, какие обычно извещают о чьей-либо смерти.
— С нашего дома я сорвал, — заявил парень вызывающим, как показалось Натаниэлю, тоном. — Кому надо — и так узнает. А матери нервничать незачем.
— Не знаю, Игаль, не знаю, — сказал шамес, поджав губы. — Она все равно узнает. И обидится на то, что ей не сказали. Так что хуже? — Он пожал плечами и повернулся к Натаниэлю, давая понять парню, что разговор действительно окончен.
Игаль постоял немного, мрачно глядя в землю.
— Ладно, я пошел, — сказал он. — Но ты позвони, если найдешь.
У калитки Игаль немного замешкался. С улицы к нему подошел мужчина постарше — он стоял у большого темносинего автомобиля, чуть в стороне от калитки. Натаниэль обратил внимание на внешнее сходство между этими людьми: рост, сложение (правда, с поправкой на возрастную разницу), черты лица, насколько можно было судить с этого расстояния. Они вполне могли быть отцом и сыном. Или братьями.
Игаль что-то коротко бросил ожидавшему, тот посмотрел на Натаниэля, похлопал парня по плечу, направился к машине. Когда он поворачивался, неожиданно ярко блеснула золотая цепочка на шее.
Во время этого короткого, малозначащего на первый взгляд события дворик почти опустел — к вящей досаде сыщика, собиравшегося побеседовать не только с шамесом. Остались лишь двое стариков на лавочке, с живым интересом наблюдавших за ним.
— Вы из полиции? — спросил Дарницки.
— Нет, я частный детектив, — ответил Розовски. — Натаниэль Розовски. Господин Каплан — Давид Каплан, — уточнил он, — господин Давид Каплан попросил меня кое-что выяснить. Я задам вам несколько вопросов, а вы, если захотите, на них ответите.
— А если не захочу? — ехидно прищурился Дарницки.
— Не захотите — не ответите. Я ведь уже объяснил: я не полицейский, а отвечать на вопросы частного сыщика вас никто не может заставить.
Иосиф Дарницки хмыкнул:
— Скажите, пожалуйста! Полная свобода! Коммунизм!
Капитализм! Еврейское счастье! Хочу — говорю, не хочу — не говорю. А потом вы мне скажете: ага, ты не захотел отвечать — значит, тебе есть, что скрывать. А ну-ка пойдем, поговорим в полиции. А мне скрывать нечего. Так что спрашивайте. Полиции я все рассказал, можете узнать и там. Если они записывают то, что им говорят.
— Ну, узнавать там я ничего не буду. Я лучше послушаю вас.
Снедаемые любопытством, два старика поднялись с лавки и приблизились к ним. Натаниэль вежливо кивнул.
— Они нам не помешают? — поинтересовался шамес.
— Нет-нет, — заверил его Розовски. — Наоборот, очень кстати, я хотел бы кое-что спросить и у них.
— У нас? — спросил первый старик. — Надо же, какая честь!
Его лицо было безмятежно спокойным, седая борода аккуратно подстрижена, серая кепка — в тон костюму-тройке — чуть сдвинута набок. Вообще, старик больше походил на молодого ехидного парня, для смеха приклеившего бороду и расчертившего лицо десятком морщин. Виной тому были светлые озорные глаза. Правда, вряд ли молодой заработал бы такое количество орденских планок, приколотых над левым карманом.
— А вы кто? — спросил второй, в черном костюме и с кипой на голове.
— Он — частный детектив, — объяснил шамес. — Наш еврейский Шерлок Холмс. А что? Холмс, по-моему, тоже был из наших… Во всяком случае, нос его выдает. И на скрипке играл. Что, нет? Так может быть, мы сядем?
Они вернулись к лавочке, уже вчетвером. Старики сели, Натаниэль остался стоять.
— Спрашивайте, — сказал шамес. Его товарищи синхронно кивнули.
— Расскажите, что произошло в тот вечер и что вы увидели в синагоге, — попросил Розовски.
Дарницки монотонно изложил историю, уже известную Натаниэлю из газетной статьи и рассказа Давида Каплана.
— Вам что-нибудь бросилось в глаза? — спросил детектив, когда шамес закончил. —
