Смертельный код Голгофы - Филипп Ванденберг
Ничего не говоря, Фелиция пожала плечами, и, после того как оба заказали кофе, Гропиус продолжил:
— Я только хотел вас попросить — не верьте всему, что пишут в газетах. Ведь до сих пор ничего, вообще ничего не доказано, за исключением того, что я трансплантировал вашему мужу отравленный орган. Детали, обстоятельства произошедшего, мотивы преступников — все это пока еще на стадии прокурорского дознания. А участие мафии в этом деле — спекуляция, не имеющая под собой никаких оснований.
Фелиция молча отвернулась. Это было такого рода молчание, которое могло показаться более оскорбительным, чем самое грубое слово. Без сомнения, Фелиция знала, какое впечатление производит ее поведение, и насладилась им сполна. При этом она вовсе не планировала вести себя с Гропиусом именно так, наказывая его. Ее сдержанность объяснялась, скорее, замешательством в присутствии человека, у которого на совести была смерть Шлезингера. Но так ли это в действительности?
Мгновение, что они провели в молчании, казалось бесконечным. Прежде чем Фелиция смогла сформулировать свою мысль, Гропиус сказал:
— Это не оправдание, но вам, скорее всего, известно, что без трансплантации ваш муж едва ли прожил бы больше двух месяцев.
Фелиция посмотрела на Гропиуса:
— Этого я не знала. Арно всегда умалял значение как аварии, так и своих повреждений. Он не хотел меня беспокоить.
— Авария? Если вы хотите знать мое мнение, то ваш муж стал жертвой заговора.
— То есть? Арно сказал мне, что попал под машину.
— Да, это странная история. В клинике Шлезингер пытался нас убедить, что внутренние повреждения он получил в результате аварии. У меня с самого начала были подозрения. Тип повреждения ткани говорил о взрыве. Печень была будто разорвана на куски, во время операции был обнаружен осколок гранаты, а возможно, и бомбы. Странно, что вы ничего не знаете о случившемся.
С явной усталостью в голосе Фелиция возразила:
— Поймите меня правильно, профессор. Я любила своего мужа. Но он был — как бы это сказать — своего рода одиночка. Иногда я даже спрашивала себя, на ком он женат, на мне или на своей науке.
Гропиус вежливо улыбнулся, помешал ложечкой кофе и сказал:
— Я, конечно, не буду утверждать, что угроза жизни при взрыве или отравление донорского органа связаны между собой. Но вы должны признать, что все это в некотором роде непонятно.
Фелиция оперлась подбородком на сложенные в замок руки и взглянула сквозь стеклянную крышу на небо, как будто оно могло ниспослать ей все объясняющий ответ. Но небеса хранили молчание. Вместо того она почувствовала необычное ощущение единства с этим человеком. Недоверие сменилось заинтересованностью — профессор может быть ей полезен, он может помочь ей пролить свет на прошлую жизнь Шлезингера.
В нетерпении Гропиус продолжил свою речь:
— Разрешите мне один вопрос. Возможно, вы вспомните и о других случайностях или странных происшествиях в жизни вашего мужа?
Фелиция чуть было не ответила: «Ну еще бы!» Но она не относилась к тем женщинам, которые сначала говорят, а потом думают. И хотя все услышанное возмутило ее до глубины души, она взяла себя в руки и ответила:
— После того что вы мне только что рассказали, передо мной открывается совсем другая картина. Прежде чем ответить на ваш вопрос, мне нужно как следует подумать.
Гропиус кивнул. Разговор протекал лучше, чем он ожидал. Фелиция Шлезингер могла встретить его полным безразличием или упреками. А теперь он прощался с ней, многозначительно поцеловав ей руку, и договорился о следующей встрече.
Ни Гропиус, ни Фелиция не заметили, что за ними наблюдали и вели съемку с помощью длиннофокусного объектива.
* * *
— Вы будете удивлены, — сказал Левезов надменно, — во всяком случае вы не зря тратите деньги.
Вероник Гропиус и детектив встретились в том же бистро у Английского сада, что и прошлый раз.
— Ну так говорите же, — нетерпеливо сказала Вероник.
Левезов судорожно вцепился в большой конверт, не решаясь взглянуть на Вероник. Он хотел сказать что-то важное, важное для него. В конце концов он медленно выдавил из себя:
— Обычно в случае незаурядных успехов в нашей работе она оплачивается сверх предусмотренного гонорара. Могу ли я предположить…
— Ах, вот вы о чем! — Торопливые движения Вероник выдавали ее сильное волнение. Пока она искала в сумочке чековую книжку, не преминула ядовито заметить: — Левезов, я ведь уже говорила, что в случае успеха мелочиться не буду. Так что вы еще хотите?
Он был абсолютно убежден в значительности приобретенных им сведений и ответил:
— Еще пять тысяч.
Черные брови Вероник взлетели вверх, образовав два полумесяца. Немного наклонившись, она взглянула на детектива исподлобья:
— Ну хорошо, если ваши наблюдения действительно поспособствуют моему успеху, я готова дополнительно заплатить. Но вначале я хочу знать, что вам удалось узнать.
Левезов достал из конверта шесть фотографий и выложил их одна за другой на столе перед ней. На фотографиях был Гропиус с какой-то женщиной в Нимфенбургском парке.
Вероник бросила на Левезова недоверчивый взгляд и сказала:
— Гропиус всегда был любимчиком женщин, у него много знакомств. Конкретно об этой я не знала. Хотя в этом случае ему нельзя отказать во вкусе. — Она разочарованно отодвинула фотографии.
Левезов же выглядел так, будто пришел его звездный час.
— Было очень непросто узнать, кто эта женщина на фотографиях. С большим трудом мне это все-таки удалось. — Он вынул из кармана пиджака газетную вырезку о скандале с пересадкой органов и указал на фотографию: — Вот здесь, посмотрите, эта женщина идентична с той, в парке.
Вероник прочитала подпись к фотографии: «Фелиция Шлезингер, вдова загадочно погибшего пациента».
— Этого не может быть! — тихо пробормотала Вероник, пока ее взгляд лихорадочно перебегал от фотографии в газете к снимкам Левезова и обратно.
— Мы оба знаем о подозрении, которое тут напрашивается, — серьезно заметил детектив.
— Не могу в это поверить. — Вероник покачала головой. Она могла ожидать от Грегора многого, но чтобы он был способен совершить убийство? Но все сходится идеально: Гропиус — любовник жены Шлезингера и искал изощренный метод убрать ее мужа. Гропиус был умен, это был холодный расчет, а в таких случаях цель редко преследуют напрямую. Такие, как он, знают, что только в геометрии кратчайшее расстояние между двумя точками — это прямая и что жизнь каждый день переворачивает этот закон с ног на голову. Только такой человек, как Гропиус,
