Искатель, 2002 №2 - Евгений Михайлович Константинов
Тэлботт улыбнулся.
— Вот это — деловой разговор, — с уважением произнес он. — Нет, я не могу предложить вам работу, но должен быть в курсе происходящего. Я рассуждал так: они хотели нанять вас, чтобы добиться моего ареста по обвинению в убийстве. Следовательно, вам интересно взглянуть на меня, задать несколько вопросов. И вот я здесь.
— И, разумеется, заявляете о своей невиновности. Арчи, кресло для мистера Тэлботта.
— Конечно, — сказал Вик, садясь на принесенный мною стул и благодарно улыбаясь мне. — Иначе у вас не будет работы. Что ж, открывайте пальбу! — Внезапно он залился краской. — Впрочем, при нынешних обстоятельствах я зря заговорил о пальбе.
— Могли бы сказать: «Давайте отстреляемся побыстрее», — пропищал из задних рядов Уэйн Сэффорд.
— Замолчите, Уэйн, — сердито оборвала его Одри Руни.
— Я бы ска… — начал было Бродайк, но Вулф не дал ему договорить.
— Нет. Мистер Тэлботт предлагает мне задавать вопросы. — Он устремил взор на Вика. — По мнению этих людей, полиция ведет дело глупо и бестолково. Вы согласны, мистер Тэлботт?
Вик на минуту задумался и кивнул.
— В общем и целом — да, — ответил он.
— Почему?
— Ну, понимаете… дело слишком необычное. Полиция привыкла работать с уликами, и улик найдено предостаточно: следы на дорожке, следы, ведущие в кусты… Но все эти следы не помогут установить личность убийцы. Благодаря им можно лишь воссоздать картину случившегося. Поэтому полиции приходится танцевать от мотива. Сейчас они нашли человека, у которого есть мотив, самый веский мотив в мире. — Тэлботт похлопал ладонью по галстуку. — Этот человек — я. Но потом полиция выяснила, что я не мог совершить это убийство, потому что был далеко от места преступления. Они поняли, что у меня было алиби, которое…
— Ложное алиби! — гаркнул Уэйн Сэффорд.
— Старательно подготовленное, — добавил Бродайк.
— Тупицы! — воскликнул Пол. — Если бы у них достало мозгов расколоть ту телефонистку…
— Прошу вас! — оборвал их Вулф. — Продолжайте, мистер Тэлботт. — Ваше алиби. Но сначала — мотив. Что это за самый веский в мире мотив?
Вик удивился.
— Но это можно узнать из любой газеты.
— Да. Однако я предпочитаю услышать из первых уст. Зачем мне домыслы журналистов, когда есть вы? Разве что вам неприятно говорить об этом.
Улыбка Тэлботта сделалась печальной.
— Было неприятно, но прошла неделя, и теперь все в порядке, — сказал он. — Полагаю, не меньше десяти миллионов человек уже прочли ту или иную вариацию истории моей любви к Дороти Кейс. Что ж, я ее люблю. Хотите, чтобы я в этом расписался? — Вик повернулся к Дороти. — Я люблю тебя больше жизни, люблю безумно, всем сердцем. — Он снова обратился к Вулфу: — Вот вам и мотив.
— Вик, милый, — молвила Дороти, глядя на его профиль, — ты круглый дурак, и ты совершенно очарователен. Я очень рада, что у тебя есть надежное алиби.
— И вы выражаете свою любовь, убивая родителя возлюбленной. Так, да? — сухо спросил Вулф.
— Вот именно, — ответил Тэлботт. — При определенных условиях такое возможно. Вот вам ситуация: Зигмунд Кейс был самым знаменитым и удачливым промышленным дизайнером Америки, и…
— Чепуха! — воскликнул Бродайк, забыв попросить слова.
Тэлботт улыбнулся.
— Подчас мужская зависть хуже женской ревности, — заметил он, словно предлагая тему для полемики. — Разумеется, вам известно, что мистер Бродайк — тоже промышленный художник. По сути дела, он — создатель технической эстетики. Мало кто из фабрикантов приступал к выпуску новой модели своего товара, не посоветовавшись с мистером Бродайком. Неважно, что это за товар — пароход, локомотив, самолет, холодильник, пылесос, будильник… Но вот появился я. И возглавил отдел сбыта в фирме Зигмунда Кейса. Тут-то все и переменилось. Вот почему я сомневаюсь, что Кейса убил Бродайк. Даже впав в отчаяние, он убил бы меня, а не Кейса.
— Вы говорили, что при определенных условиях любовь могла послужить мотивом, — напомнил ему Вулф.
— Да, но Бродайк сбил меня с мысли. — Тэлботт склонил голову набок. — Так… Ага! Я заведовал у Кейса сбытом, и его бесили разговоры о том, что успехи компании — почти целиком моя заслуга. Но увольнять меня он боялся. Я люблю его дочь и мечтаю, чтобы она стала моей женой. Так будет всегда. Кейс имел огромное влияние на Дороти. Я этого никогда не понимал и теперь не понимаю. Впрочем, если бы она любила меня, как я ее, никакое отцовское влияние… Но она меня не любит…
— Господи, Вик! — воскликнула Дороти. — Я же раз десять говорила тебе, что в два счета стала бы твоей женой, если бы не отец. Я с ума по тебе схожу.
— Ну вот, — сказал Тэлботт Вулфу. — Чем не мотив? Немного старомодный, конечно, без прикрас и всякой там технической эстетики, но вполне годится. Естественно, такого же мнения придерживались и полицейские, пока не выяснили, что во время убийства я был в другом месте. Это их озадачило и изрядно рассердило, вот почему они пока ничего не соображают. Полагаю, мои добрые друзья правы, говоря, что полиция ведет дело глупо и бестолково. Но я еще не вычеркнут из списка подозреваемых. Насколько я понимаю, полиция снарядила целую армию сыщиков и осведомителей, которые сейчас ищут нанятого мною стрелка. Что ж, им придется попотеть. Вы слышали, что мисс Кейс назвала меня дураком, но едва ли я настолько глуп, чтобы нанимать убийцу.
— Надеюсь, что так, — со вздохом проговорил Вулф. — Нет ничего лучше веского мотива. Ну, а как насчет алиби? Это оно вынудило полицейских отступиться?
— Да! Проклятые придурки! — рявкнул Пол. — Эта телефонистка…
— Я разговариваю с мистером Тэлботтом! — сердито напомнил ему Вулф.
— Не знаю, — сказал Тэлботт. — Но, по-моему, у них не было другого выхода. Меня до сих пор в дрожь бросает. Как же мне повезло, что в тот понедельник я поздно лег спать. Я имею в виду вечер накануне убийства. Если бы я поехал на прогулку вместе с Кейсом, то сидел бы сейчас в кутузке. И пришел бы мне конец. Ведь в этом деле главное — время. — Тэлботт сжал и снова разомкнул губы. — Господи! Конный полицейский видел, как Кейс проезжал мимо Шестьдесят шестой улицы в десять минут восьмого. А убили его в районе Девяносто шестой. Даже мчась галопом, он не мог бы добраться туда раньше, чем двадцать минут восьмого: дорожка для верховой езды слишком извилиста. Но, судя по состоянию лошади, галопом Кейс не ехал. — Тэлботт обернулся. — Уэйн, вы у нас знаток. Скажите, ведь Казанова даже не вспотел, правда?
— Это вы так говорите, — бросил в ответ Уэйн Сэффорд.
— Так и было, — заявил Тэлботт Вулфу. — Уэйн дал показания, и они запротоколированы. Кейс
