Черные крылья - Николай Иванович Леонов
Качалов скулил, сжавшись в комок:
– Это ошибка, нет, это не я. Клянусь. Я хотел как лучше, это недоразумение.
Как вдруг он распрямился резко во весь рост и навалился вперед. Отчего стол между ними ударил Гурову по ребрам и в грудь. Пистолет грохнул новым выстрелом, но пуля отрикошетила в боковую стену, а от ударной волны оружие вылетело из рук Льва. Он попытался встать, откинуть стол через боль в груди, от которой потемнело в глазах. Как вдруг темная фигура снова навалилась, прижала его к стене, не давая вздохнуть. Качалов всем весом большого тела несколько раз толкнул стол в полковника и будто впечатал того в стенку. Лев через туман видел лицо мужчины, оно исказилось – стало красным, похожим на твердый, грубый кирпич. Он больше не был жалким и просящим, а наконец показал свое нутро: как разъяренный бык, Качалов бросился на опера, выволок его из-за стола. Лев пытался сопротивляться, но от боли в груди все тело будто онемело, стало неповоротливым. Лишь получилось вцепиться в сильные пальцы, которые сомкнулись на его шее. Над ухом рычал глухой от натуги голос Качалова:
– Они сами виноваты. Сами. Если бы Вера не попросила меня тогда дать это лекарство! Если бы Василий не начал бы угрожать рассказать все Вере, разрушить мой бизнес и натравить на меня газетчиков. Если бы он просто все забыл! И не стал бы рассказывать этой рыжей девке, а она не совала бы свой нос в дом! Если бы ты не притащил сюда этого чернявого жулика! То я ничего бы не сделал. Ничего! Клянусь! Я просто хотел, чтобы все забыли о прошлом!
Убийца хрипел от напряжения, его пальцы стали стальными обручами. Они стискивали шею опера без всякой жалости, по миллиметру смыкаясь как можно сильнее. А он уже изворачивался в судорогах, теряя последние силы в борьбе. Перед глазами была чернота, в ушах звенело от нехватки воздуха, только шипящий голос пробивался через этот звон:
– Он сам виноват, сам. Что мне оставалось делать. Василий пришел ко мне без звонка, без предупреждения и… сказал, что знает о том случае с сыном. Что у него есть доказательства моей вины. Он был в бешенстве, кричал, обвинял меня, что я испортил жизнь его жены. И я… не мог, не мог это оставить. Я должен был от него избавиться. Если бы не ты, то все искали бы этого жулика Армана. Я приманил этого идиота в дом стекляшками. Но ты влез и все испортил!
Сознание Льва Гурова повисло на тонкой нити, вот-вот он оборвется в пропасть небытия. Как вдруг что-то грохнуло над ухом так, что внутри будто взорвался снаряд. Но сразу стало легче, пальцы Качалова разжались, и Лев смог сделать вдох. А потом верх перевернулся с низом, пол качнулся и с силой ударил опера в лицо, сверху навалилось что-то тяжелое и грузное.
Он замер, попытался вдохнуть несколько раз. В груди невыносимо ломило, перед глазами висела черная пелена, в висках пульсировала боль, но он мог дышать. Медленно и осторожно.
Опер шевельнулся, пытаясь избавиться от тяжелого груза на спине. Как вдруг рядом воскликнул знакомый голос:
– Лев Иванович, товарищ полковник! Вы живы?
Валерия Зорина со стоном навалилась на тушу лежащего на опере здоровяка.
Гуров кивнул, отполз в сторону. Тени постепенно превращались в людей: Качалов, который лежал на полу с маленькой дырой в шее, а вокруг него уже растекалась кровавая лужа; испуганная Валерия с дымящимся пистолетом в руках.
Она с удивлением смотрела на оружие, будто не понимала, как оно оказалось у нее в руках.
– Ты… что тут делаешь? – Лев с трудом говорил, горло отекло после железных тисков Качалова.
Девушка переводила взгляд с убитого на полковника и назад:
– Я… мне позвонили с КПП на въезде. У них приказ докладывать мне, если кто-то подъезжает к дому Терехина. Они сообщили, что вы приехали сюда. Я хотела узнать, что нового, забрать ключи. Но вы не брали трубку, и я пошла пешком через дачный поселок. Но услышала выстрелы, кинулась сюда. А здесь вы… он душил вас… Я подобрала пистолет и выстрелила, – на лице у Леры мелькнул страх. Кажется, она только сейчас поняла, что произошло. – Я что, его убила?
Ее начало трясти от паники:
– Но почему? За что он душил? Я… что же я наделала! Но стало так страшно, не было времени подумать. Схватила и нажала! Не знаю, не знаю, как получилось. Он ведь убивал вас, я испугалась. Кто это? Почему он это делал?!
Лев Иванович Гуров взмахнул в воздухе ладонью, словно попытался погладить Леру, – тише, тише! Он прохрипел:
– Это убийца.
– Терехина? – у Леры округлились глаза. – Это он убил всех – Терехина, Барсукову, Армана?
Вместо ответа оперативник кивнул, а потом заговорил, не обращая внимания на саднящее, распухшее горло:
– Это Егор Качалов, друг детства Веры и Василия. Он был мужем Веры очень короткое время. Когда они были женаты, Качалов стал виновником смерти их общего ребенка. Дал неверную дозировку лекарства. Егор попросил помощи у деда своего друга детства, у Василия Петровича Терехина. Тот много лет работал в органах криминалистом, с помощью связей исправил ситуацию. Смерть ребенка признали естественной случайностью. Егора не посадили, и он бросил жену, сбежал от нее в город. А Вера оказалась в психушке после смерти сына, родители не пережили этого, скончались.
– Поэтому у нее не было детей? – поняла следователь. Она положила пистолет на пол. – Как теперь мы будем? Мне надо вызвать группу?
Гуров прикрыл глаза, так было легче говорить, хотя бы не кружилась голова до тошноты:
– Чуть позже. Я расскажу тебе все как было, а потом уйду. Ты скажешь, что обнаружила подозреваемого уже мертвым, когда пришла его допросить.
– Почему? – От изумления лицо девушки вытянулось.
– Чтобы тебя не отстранили на время служебной проверки из-за применения оружия. Я знаю, это не по правилам, но мне нужно, чтобы именно ты занималась этим делом. Потому что только ты сможешь собрать все доказательства и довести дело до конца, я уверен, что ты сможешь.
Валерия растерянно оглянулась на мертвого Качалова:
– Но я ведь не смогу допросить его. И даже не знаю, как это все связано…
Гуров терпеливо принялся объяснять следователю, что произошло:
– После той трагической истории прошло много лет. Вера и Василий поженились и были счастливы. Но в поселок вернулся Качалов и
