Миссия спасения - Анатолий Михайлович Гончар
Долгожданное «привал» прозвучало, когда казалось, что еще десяток шагов, и никакой команды не потребуется — люди сами попадают на землю.
— Осторожно, ставь, — скомандовал Банников и, опуская носилки, чуть не повалился вперед. Если бы не Кондратьев, он бы, наверное, не удержал равновесия и рухнул на раненого капитана.
— Вода, — Овчаренко открыл глаза, — вода есть?
— Очухался? — Вадим тяжело дышал, но все же попытался выдавить из себя улыбку. — Воды захотел? Сейчас будет тебе вода. — Банников смахнул с лица ливший ручьем пот и потянулся к висевшей на поясе фляге. — Чего-чего, а воды сегодня хватает. Запаслись, — балагуря, он вытащил из чехла пластмассовую флягу, открутил пробку и осторожно поднес к губам раненого. Тот начал пить. Мучившая Вадима жажда стала еще нестерпимее. Наконец, Овчаренко напился, поблагодарил одними глазами и, кажется, уснул, а возможно, вновь провалился в беспамятство. Банников подбросил на ладони флягу. До того наполовину полная, она оказалась пуста. Хмыкнув, он положил ее обратно в чехол и потянулся ко второй, висевшей на другом боку.
— Товарищ прапорщик, а у вас вода осталась? — рядом присел Кондратьев.
— Осталась, — мысленно вздохнул Банников и, протянув вторую флягу своему подчиненному, строго предупредил: — Не больше, чем треть!
— Да я маленько, — чуть ли не побожился боец и жадно припал к горлышку.
— Маленькими глоточками, маленькими, — посоветовал прапорщик и, видя, что его слова не возымели действия, мысленно плюнул: «Да и начхать».
Когда рядовой Кондратьев вернул емкость, влаги в ней оставалось едва ли наполовину. Банников сокрушенно покачал головой, но, ничего не сказав, отступил к стене и, опершись о ее каменную поверхность, принялся пить. Пил он долго, смакуя каждый маленький глоточек, но зато, когда отнял горлышко от губ, на дне фляги все еще полоскалось некоторое количество жидкости.
«Еще на раз хватит. Надо поспать», — подумал он, убирая емкость в брезентовый чехол и с наслаждением вытягивая ноги. Но едва Вадим успел сомкнуть веки, как рядом опустился Кондратьев.
— Товарищ прапорщик, а за что у нас «мужика» дают?
Вопрос был столь неожиданным, что Банников вначале опешил.
— Что? Ты о чем?
— Ну, орден «Мужества» за что положено давать?
— Тебе на какой хрен? — с легким раздражением отозвался Вадим.
— Интересно же. Может, и нам дадут.
— Дадут. Обязательно, — зло пообещал Банников, — посмертно. — И взорвавшись: — Может, посидеть спокойно дашь?
— Извините, — насупился боец, и Вадиму вдруг стало стыдно — его бойцы еще совсем юные, они рисковали и продолжают рисковать жизнью. Трое уже погибли. Кто знает, доживет ли этот сидящий рядом мальчишка до утра? А он, старый хрен, не желает сделать такую малость — ответить на простой в сущности вопрос.
— Слушай, балбес, — примирительным тоном потребовал Банников и, напрягши свою память, как по писанному начал декламировать когда-то прочитанные и хорошо запомнившиеся строки: «Орденом Мужества награждаются…»
Все.
— Все? — недоверчиво переспросил Кондратьев.
— Все, — подтвердил Банников, — точно по рецептуре, как доктор прописал. Чисто боевых наград у нас две — Отвага и Заслуги с мечами.
— Товарищ прапорщик, а нам что-нибудь дадут?
— Дадут, еще догонят и поддадут, — пошутил Банников. И на полном серьезе добавил: — Живой останешься, вот тебе и награда. Мы с командиром, конечно, вас представим, а вот пройдут — не пройдут…
— Должны, — с какой-то непонятной уверенностью заявил Кондратьев, и Вадим решил его не разочаровывать. В конце концов, должна же быть у человека какая-то светлая мечта?! Стать кавалером ордена Мужества, чем мечта хуже прочих? Банников невольно улыбнулся — он тоже когда-то мечтал «или грудь в крестах, или голова в кустах». Близ кустов голова оказывалась не раз, а вот с крестами… они по извечному закону подлостии чьей-то прихоти проносились мимо. Вернее, он сам как-то все время попадал на «день летчика», то есть был в «пролете». Так что мечты о «крестах» забылись, уступив место мечтам более прозаичным и обывательским: купить новую машину, поймать на донку огромного сома, уйти в отпуск летом.
Вадим потянулся рукой к находившейся в кармане сигаретной пачке, но на полпути вспомнив, что собирался завязать с курением, остановился. Курить хотелось нестерпимо.
«Еще одну и все.
— Нет. Если перетерплю в этот раз, то точно брошу.
— А пару затяжек?
— Даже прикасаться к сигаретам не стану.
— А зачем тогда носить их в кармане?
— Так, на всякий случай.
— Знаешь, что не выдержишь. Слабак!
— Я слабак? Не буду больше курить, решено. А сигареты… Пусть в кармане так и лежат, крепче воля».
Устроив мысленный диалог с собой, Банников нарочито тянул время до окончания привала, чтобы действительно не сдаться на милость застарелой привычке.
С одной стороны двадцатиминутный отдых позволяет немного восстановить силы, с другой — приходится вновь разогревать и заставлять работать остывшие, забившиеся молочной кислотой и отдающие болью мышцы. Вымотавшиеся люди едва плелись. Каждая новая сотня метров давалась со все большим трудом. Колонна идущих все чаще останавливалась, чтобы несшие носилки могли смениться или хотя бы поменяться местами. Выход предстал перед разведчиками совершенно неожиданно. Вначале кому-то показалось, что впереди послышалось журчание воды, затем вроде бы наметилось какое-то свечение, и вдруг оказавшийся на тот момент первым Кошелев буквально уткнулся светом фонарика в густо переплетенное корневище какого-то дерева. Подойдя ближе, старший лейтенант обнаружил в них небольшой и причем совсем недавно прорубленный лаз, выделявшийся на остальном фоне светло-серым пятном света, исходившего откуда-то снаружи. Ощутимо веяло свежестью.
— Чи, — остановил Кошелев идущих следом. — Ждите, я сейчас, — и осторожно, старясь на хрустеть корнями, полез в открывающийся впереди проход. Почти тут же его негромко окликнули:
— Стой, кто идет?
— Свои, — отозвался Кошелев, опознав по голосу бойца из состава первой группы.
— Это вы, товарищ старший лейтенант?
— Нет, это кошки, — беззлобно пошутив, старший лейтенант оглянулся и, стараясь особо не нарушать тишины, негромко позвал: — Пришли, выходим. Выносим раненых.
Выбравшись из подземелий, вторая группа очутилась на берегу небольшой реки, с шумом утекавшей куда-то вдаль и быстро терявшейся в еще густых сумерках наступающего утра.
— Сюда, сюда, — донеслось едва слышимое — разведчик из первой группы махал рукой, призывая следовать дальше.
Опустив на речную гальку носилки с раненым, Банников уступил свое место Кондратьеву, а сам, вытирая пот, с интересом принялся рассматривать каменистый речной обрыв. Ночь еще не уступила свои права, но света полной луны оказалось достаточно, чтобы разглядеть и крутой откос, и росшее прямо над обрывом огромное раскидистое дерево. Вадим
