Чешская сатира и юмор - Франтишек Ладислав Челаковский
Были прежде и будут впредь папы только трех родов: более или менее достойные уважения, каковых до сих пор было очень мало; злые и жестокие, каковых было предостаточно; и юмористические, каковых было больше всего. На знаменитом Капитолии — знаменитом, в частности, и своими гусями — есть колокольня, чей колокол римляне страшно любят слушать. В него бьют, только когда наступает масленица или когда умрет папа. Новая масленица сулит новое веселье, а новый папа — новый юмор, Пий IX принадлежит к третьему роду пап, а звуки, возвестившие о смерти Григория XVI, сообщили одновременно, что ему наследует величайший юморист девятнадцатого столетия!
Прежде всего, еще несколько лет тому назад он создал бессмертную сатиру на отпущение грехов и все с этим связанное. Возле Латеранского холма есть часовня со святой лестницей, знаменитой «Scala santa». Собственно говоря, там целых три лестницы: две боковые, ничем не отличающиеся от обыкновенных, небожественных лестниц, и средняя, по которой якобы поднимался… Спаситель, кажется, к Пилату! По этой лестнице, ведущей в часовню, где показывают икону, написанную собственноручно… апостолом Лукою, и крайнюю плоть, оставшуюся… после обрезания Иисуса, можно всходить только на коленях, но зато один из предшественников Пия постановил за каждую ступень отпускать грехи на девять лет. При наличии двадцати восьми ступенек, это составляет 9 × 28 = 252 года, или шесть человеческих жизней! А Пий IX росчерком пера распространил это постановление на остальные две лестницы, так что, кто решит протащиться по всем трем, тот заработает отпущений на 756 лет своей жизни! Скоро придется заключить эти боковые лестницы в деревянный чехол, как это уже сделано с главной, чтобы сохранить их в целости.
Славная шутка, которой, однако, не удовлетворилось неистощимое остроумие графа, чье действительно красивое лицо до сих пор сияет безудержным весельем. Он опять взял перо, созвал девятьсот пурпурных и фиолетовых голосующих{29} и заставил их признать его «непогрешимым». Лучшей шутки он уже не в состоянии придумать; ему теперь остается только умереть, как алоэ, выкинувшему свой гигантский цветок. Цезарь Веспасиан руководился принципом: «Цезарь умирает стоя», — то есть за работой; а Пий руководится принципом: «Папы умирают смешно!» Ну, а смешней, чем теперь, ему уже не стать. Я человек сдержанный, у могилы Игнатия Лойолы{30} меня тоже разбирал смех, но я подавил желание смеяться; у саркофага Александра VI у меня так и чесалась нога, однако я не пнул его, ей-богу. Но видеть надгробие Пия IX, поставленное ему, по его приказанию, еще при жизни в одной из римских церквей, причем он, коленопреклоненный, благодарит там господа бога за свой изобретательский талант, — видеть все это и удержаться от смеха было выше моих сил: я хохотал, хохотал до слез.
В великолепной базилике св. Павла имеются медальоны всех бывших пап, а для будущих оставлено тридцать свободных мест. Этим будущим будет трудновато превзойти Пия в остроумии. Но, может, все-таки удастся. В Риме место святого духа занял юмор — et maneat semper![65] Может, кто-нибудь из этих наследников Пия IX изобретет новую догму, — например, что граф Маффеи явился плодом непорочного зачатия!..{31} Что ж!
В свое время Калигула и Нерон тоже велели провозгласить их богами; мы считаем их время эпохой упадка. Но теперь Рим не падает, он давно уже лежит. Нигде в мире не ощущается так мучительно пропасть между возвышенным духом христианских принципов и практическим их осуществлением, как в Иерусалиме и здесь, в Риме.
В этом повинно одно только духовенство, не римский народ. Хотя мы не слышали, чтобы по поводу нового догмата на капитолийском столбе «Марфорио» наверху появился ядовитый вопрос, а внизу наш старый знакомый «Пасквино» дал бы один из своих сатирических ответов{32}, нередко метивших ватиканские лбы каленым железом, но римский народ об этом попросту не думает: chi lo sa (как знать) — вот его любимая поговорка в подобных случаях; и как раз возле того места, где возводится памятник нынешнему собору, каменщики устроили себе бассейн, в котором могут со всей невинностью умыть руки. Народ галдел при провозглашении догмата. Сущая sancta simplicitas!{33} У римлянина очень живой, шумный и детский нрав; религиозные празднества в Риме — празднества народные; во время их непременно должны быть шум, музыка, представления, фейерверк, а когда поднимается воздушный шар или взлетает ввысь ракета, все рукоплещут и ревут: «Un carpione nell’aria! — Карп в воздухе!» Вот догма непогрешимости и была для них таким карпом.
Оппозиция на соборе выразила надежду, что эта догма рухнет. Наивные люди! Может, они напились воды из фонтана «di Trevi», по примеру всех суеверных приезжих, и на этом основании полагают, что волшебная сила вновь приведет их в Рим. Знаменитый древний «forum romanum»[66] в ходе столетий превратился в «campo vaccino» — пастбища для скота; и нынешние римские площади со временем превратятся в нечто подобное.
II
У дороги, ведущей к катакомбам, стоит маленькая церквушка, которая носит название «Domine, quo vadis?»[67]. Согласно легенде, здесь держали апостола Петра, перед тем как утром распять его на «горе златопесчаной». Друзья устроили ему побег. Но, выйдя из узилища, он неожиданно встретил на дороге Христа. «Куда идешь ты господи?» — остолбенев от изумления, спросил сын вифлеемского рыбака. «Venio iterum crucifigi — Иду еще раз предать себя на распятие», — многозначительно ответил Христос на церковном языке. Петр устыдился, поспешил обратно в узилище и утром, наперекор всем нынешним Ренанам{34},
