Жизнь и подвиги Родиона Аникеева - Август Ефимович Явич

Пора было будить живых. Но Аграфена Федоровна хотела еще хоть немножко побыть наедине с умирающим. Скоро он уйдет от нее навсегда, и одно ей утешение, что не долго переживет его. Только сына жаль.

Аграфена Федоровна почувствовала, как кто-то вошел в комнату и стал за ее спиной. Она знала, что это сын.

Похоже, начиналась гроза, поздняя осенняя гроза. В окна заглядывали молнии, глухо и отдаленно рокотал гром. Со стуком ударялись в оконные стекла порывы ветра.

Еще в детстве слышал Родион, что по народному поверью вещая и слепая птица сова ударяется в освещенное окошко, за которым умирает человек, как бы зовя его за собой. Родион стоял, сцепив пальцы на груди. На душе у него было тяжко, и ни в какие слезы излить эту тяжесть нельзя было.

Внезапно умирающий широко открыл глаза и воскликнул: «Света мне!» В этот миг сверкнула молния, озарив его преображенное лицо, полное выражения усталости, печали и покоя, наплывающего вместе с золотистым сиянием смерти.

Как-то сразу оборвалось дыхание, унялось и трепетанье груди, старый столяр вытянулся и умер.

Аграфена Федоровна закрыла мертвому глаза, подвязала подбородок платком и снова села на прежнее место. И сын остался стоять за спиной у матери.

И тогда она тихо сказала, не поворачивая головы:

— Беспокоился Андрей Иваныч о тебе, сынок! Не попутал бы тебя Шуйский.

При мертвом отце Родион не посмел уклониться от ответа.

— Я хотел служить России как лучше, мама! — сказал Родион так же тихо. — А Шуйский был честный человек. Он любил Россию и умер за нее.

— Аникеевы люди честные и смирные, — проговорила мать в тревоге и печали.

— Нету ходу Аникеевым, мама! — с горечью сказал сын.

— Все равно идти надо прямой дорогой, — сказала мать строго, не сводя глаз с мертвого. По лицу его скользили тени, как бы оживляя его, и казалось, то дрогнут ресницы, то поднимется бровь, а то губы чуть шевельнутся в кроткой, все понимающей улыбке. Мертвый как будто слушал, понимал и сочувствовал.

— Я всегда шел прямыми путями, мама! — отвечал Родион. — А они приводили меня на край пропасти.

Мать повернула к нему лицо и взглянула на сына испуганным, недоуменным взором.

— Но разве ж ты один был? — спросила она. — Кругом народ. Или ты, как в детстве, ребячился — сам генерал, а войско в уме. А куда идти генералу без войска?..

Родион низко опустил голову. Это его и погубило — он жил с народом, а словно рядом; он был генералом без войска. «В одиночку не воюют», — вспомнились ему слова Лушина.

Пришел дядя Митя и стал рядом с племянником. Он привык к мысли, что смерть брата близка. Но как ни подготовлены люди, смерть близкого человека всегда неожиданна. Дядя Митя не плакал, а без слез прощался с покойником, жалобно бормоча:

— Как же ты, Андрей Иваныч, а? Убрался, а? — Он как-то сразу одряхлел, сгорбился и стал меньше ростом, пришибленный и жалкий. — Не там ты жил, где надо бы, не с теми, брат, людьми, — сказал дядя Митя и всхлипнул.

Он зажег свечи, потом пошел за гробом.

Смерть не обезобразила столяра. Под простыней с какой-то режущей отчетливостью обозначились острые углы плеч, резко очерченные ребра, тяжелые узлы колен. А лицо было удивленное и доброе, с грустными складками у губ и живыми морщинками у глаз и с тем вопрошающим выражением, которое все еще сохраняет что-то от жизни, и не верится, что человек мертв. И никакой суровости и величавости не было в этом лице, на которое смерть еще не наложила свой нестираемый грим.

От всего вокруг веяло холодом, от черных окон, от пузатых комодов и шкафчиков, даже от подушки, на которой покоилась голова усопшего.

Где-то под напором ветра открылась и жалобно стонала дверь. Эти стоны пробуждали в памяти Аграфены Федоровны плачевные деревенские причитания, и она стала произносить горестные слова, но беззвучно, так что только шевелились губы.

Еще была ночь, еще не остыло тело мертвого, а уже пришли живые, чтобы обрядить его, отпеть и проводить на погост.

Покачивались огоньки свечей, похожие на пчел, порой даже чудилось жужжание в тишине. А старый священник с чувством выводил: «Со святыми упокой, Христе, душу раба твоего».

Под окнами шуршал сад, а когда налетал ветер, казалось, шумит в листве дождь.

Родион неотрывно смотрел на отца, менявшегося с каждой минутой, и терзался мыслью, что был при жизни его мало внимателен к нему.

Жизнь отца была недолгая и скудная. Это был талантливый самоучка и неудачник. Что завещал он сыну? Неужто ему, Родиону, суждено повторить судьбу и участь пустоцвета, каким были и отец и дядя Митя?

Бегство

Внезапно в комнату вошел Филимон. На нем не было лица.

— Беда… — сказал он Родиону рвущимся шепотом. — Жандармы. Тикать надо.

Его трясло. Протрезвясь, он уже не помнил, что наболтал спьяна. Но ощущение у него было такое, будто он что-то ляпнул и это привело сюда жандармов по милости проклятого цирюльника.

«Вот и хорошо, — подумал Родион. — Вот и развязка». И еще подумал он с облегчением, что кончилась для него темная пора притворства, лжи и тайны.

Вдруг вспомнил о побеге Филимона с каторги, о Лушине, которому поимка Барулина грозила виселицей, и сразу нашло на него спокойствие и решимость.

— Сбегай за моей сумкой. Шинель прихвати. И жди меня у калитки. Живо!

— Слушаюсь! — ответил Филимон шепотом.

Несколько секунд Родион стоял опустошенный и неживой, потом подвинулся к матери, погруженной в свое горе, и сказал ей чуть слышно, точно опасаясь, что его услышит усопший:

— Мать! — сказал он, назвав ее так, как называл ее всю жизнь отец. — Мне нужно уйти. Задержи жандармов. Обо мне не беспокойся! — добавил он, увидев, как побелело ее лицо и губы и даже глаза. — Мне мало что грозит. Но мои друзья в большой опасности.

Мать не заплакала, а молча перекрестила сына. Она-то хорошо знала, что сын ее не способен на преступление.

С любовью и нежностью погладил Родион сложенные на груди шершавые руки мертвого отца, в которые как будто впиталась древесная пыль.

В дверях он столкнулся с дядей Митей, принесшим гроб.

Старый мастер, готовясь к смерти, уже давно соорудил себе из дубовой колоды гроб. Всю жизнь он мастерил мебель с вычурной и затейливой резьбой, а для успения последнее свое жилище сделал строго и аккуратно, с резным крестом на крышке. Мать