Мифология викингов. От кошек Фрейи и яблок Идунн до мировой бездны и «Сумерек богов» - Мельникова Елена Александровна

Как и творение мира, его возрождение начинается с природы. Земля поднимается из вод. На небе засияет порожденная солнцем дочь, которая «последует дорогой матери» (Речи Вафтруднира, 47). «Заколосятся поля без посева», а орел — «птица битвы» — будет питаться не трупами воинов на поле боя, а ловить рыбу.

На поле Идавёлль («Сияющем поле» или «Вечнозеленом поле»), том самом, на котором в эпоху творения мира собрались асы, чтобы «капища высокие строить» и «ковать сокровища», и где был основан Асгард, сходятся их потомки: покинувшие Хель и примирившиеся Бальдр и Хёд, а также сыновья Тора, Моди и Магни, новые владельцы молота Мьёлльнира. Вернутся победитель Фенрира Видар и его брат Вали. Из «древних богов» уцелеет лишь Хёнир, который вместе с Локи помогал Одину вдохнуть жизнь в деревяшки и создать людей. Хёнир играет особую роль в возрождении мира: в его руках «прут жеребьевый», т. е. прут, служащий для предсказаний. Его можно трактовать как магический жезл, с помощью которого Хёнир управляет возрождением мира. Поэтому нередко Хёнира считают богом возрождения.

Как и в начале мира, отстраиваются новые жилища для молодых богов. Чертог чудесней солнца, сияющий золотом, будет построен на небесах. «Прекрасный чертог стоит и на Горах Ущербной Луны, он сделан из красного золота, и зовут его Синдри. В этом чертоге будут жить хорошие, праведные люди» (Видение Гюльви, 52; МЭ. С. 54). Эти жилища Снорри противопоставляет дому на Берегах Мертвых, стены которого сложены из живых змей, чей яд отравляет все вокруг, — этот дом видела вёльва перед началом Рагнарёка.

В новых чертогах будут жить молодые боги. Однако если мир асов создавался их трудом, они «совещались», принимая решения, например, о сотворении карликов или о строительстве стены вокруг Асгарда, то новый мир как бы создается сам, в то время как новые боги на поле Идавёлль «вспоминают о славных событьях». Старый мир рухнул, но память о нем жива: боги вспоминают и «древние руны», добытые Одином, и подвиги Тора, и «могучий пояс мира» — Ёрмунганда. Память о прошлых деяниях — слава — не может исчезнуть, даже когда умирает мир:

Прошлое тем самым становится частью настоящего, в котором продолжает жить слава о былых подвигах. Связь настоящего с прошлым материализует находка в высокой траве золотых тавлей (доски для игры в шашки или шахматы), которые когда-то служили асам (Прорицание вёльвы, 61).

Возродятся не только боги, но и люди. Два человека, женщина и мужчина, Лив («Жизнь») и Ливтрасир («Пышущий жизнью»), «спрячутся в роще Ходдмимир, будут питаться росой по утрам» (Речи Вафтруднира, 45). Они укрылись от пламени Сурта, пережили Рагнарёк и породят новое поколение людей, которое заселит весь мир.

Новый мир на первый взгляд идентичен старому: боги обитают в чертогах на небесах, играют в тавлеи, вспоминают былое. Но есть принципиальное отличие нового мира — в нем не будет зла: «зло станет благом», как в прежних чертогах Бальдра; «вечное счастье» суждено молодым богам и их «верным дружинам» (Прорицание вёльвы, 62, 64).

Именно в повествовании о возрождении мира можно усмотреть наибольшее влияние христианства. Новый мир напоминает описания рая, где царит «вечное счастье». Возможно, представления об аде воплотились в последней строфе «Прорицания вёльвы» (64): появляется «черный дракон» Нидхёгг, грызший в Хель трупы, и «несет, над полем летя, под крыльями трупы» преступников. В «мира владыке, правящем всем властелине могучем», вероятно, можно с достаточным основанием видеть Иисуса Христа (Прорицание вёльвы, 65). Христианские мотивы настолько отчетливо проглядывают в сюжете о возрождении мира, что некоторые исследователи полагали, будто этот сюжет возник позже основного текста, уже в XII или XIII в., когда христианские эсхатологические представления, а также понятия рая и ада достаточно прочно укоренились в сознании скандинавов (см. подробнее главу 9).

Глава 6. Мифологические пространство и время

Пробужденная Одином вёльва вспоминает создание земли и неба, и перед ее взором открывается мировое пространство. Но видит она не единый, а девять отдельных миров, поддерживаемых девятью корнями еще не проросшего мирового древа — ясеня Иггдрасиль. Так же Один и Фригг, сидя на престоле Одина в Вальхалле, осматривают все миры (Речи Гримнира, пролог), а ётун Вафтруднир в поисках знаний прошел все девять миров (Речи Вафтруднира, 43). Мифологическое пространство предстает в песнях «Старшей Эдды» не цельной бесконечной протяженностью, а обозримым, прерывным, состоящим из нескольких отдельных миров.

В наших современных представлениях пространство являет собой объективную данность, оно бесконечно, непрерывно и единообразно. В нем мы вычленяем отдельные участки, и принципы их обособления могут быть самыми различным: мы отграничиваем пространство страны или государства по политическим причинам, пространство леса или плоскогорья по топографическим соображениям и т. д. Но выделяя тот или иной участок, мы прекрасно осознаем, что это лишь часть земного пространства, которое в свою очередь является частью пространства мирового — не имеющей границ протяженности.

Мифологическое мышление не знает подобных абстракций. Пространство для средневекового скандинава — это место, в котором он обитает, действует, совершает плаванья, сражается с врагами. Не случайно в древнескандинавских языках нет слова, которое бы обозначало «пространство вообще», но зато есть много слов, обозначающих его отдельные участки: heimr — область, в которой обитает некая группа людей (в реальном пространстве) или мифологических существ, асов, альвов, ётунов и др. (в мифологическом пространстве), например, ljóðheimr «мир людей» или Jǫtunheimr «мир ётунов». Это может быть мир Исландии, Норвегии или Скандинавии в целом. Именно такие миры и видят вёльва, Один, Вафтруднир — обжитые места обитания человека и мифологических существ.

Вёльва и Вафтруднир говорят о девяти мифологических мирах. Число девять мы постоянно встречаем как в мифологическом мире (например, Один провисел на Иггдрасиле девять ночей), так и в культовой практике. На камне из Стентофтена, установленном в VII в., высечена пространная надпись, запечатлевающая совершение жертвоприношения, которое должно даровать благополучие: «Девятью козлами, девятью жеребцами Харивульф дал урожайный год…» Существование в мифологическом пространстве именно девяти миров объясняется сакральностью этого числа.