История и миф - Юрий Викторович Андреев

От мастерства историка зависит, сумеет ли он по этим немногочисленным уцелевшим уликам восстановить целостную картину далекой эпохи, добраться до главных ее тенденций. «Я потому историк, — говорил о себе Б. Г. Нибур, — что могу из единично сохранившегося построить целостную картину». Недаром у архивистов существуют пороговые предельные даты, глубже которых селекция источников вообще не допускается: все письменные источники, происходящие из предшествующего времени, а осталось их уже не так много, подлежат сбережению. После революции этой «запретной» датой был определен 1811 г., позже дата была передвинута к 1825 г., а ныне пределом считается 1861 г.

В-третьих, четко отделить источники безусловно полезные от безусловно бесполезных трудно еще и потому, что интересы историков и их требования к научной информации все время меняются. Историков XVIII в., например, мало занимали экономические проблемы, жизнь народных низов и сообщения такого разряда не имели статуса исторических источников. Теперь же эти вопросы составляют самую сердце-вину исторической проблематики. Зато такие вещи, как, скажем, дворянские родословные или различные тонкости геральдической науки, некогда заключавшие в себе огромную притягательность для историков, теперь отодвинулись на отдаленную периферию круга их интересов или даже совсем вышли из этого круга.

В-четвертых, сами критерии приложимости информации о прошлом, ее научной ценности весьма относительны. Все зависит от того, какую именно информацию историк хочет получить, обращаясь к тому или иному источнику. Потому один и тот же источник при разном подходе может быть по-разному оценен. Один историк отбросит его как ненужный хлам, другой заинтересуется и включит в работу. Уже упоминавшийся «Курьер Долименте», конечно, не обогатит историю содержащими в нем сообщениями. Но сам выпуск этого журнала можно рассматривать как примечательный факт, характеризующий претензии и возможности крупных капиталистов в Бразилии второй половины XX в., а также зависимость прессы от капитала.

Из всего сказанного можно сделать один важный и на первый взгляд парадоксальный вывод: историческая информация не содержится в источнике в чистом и готовом к употреблению виде, как молоко в кувшине. Однако она и не привносится в источник откуда-то извне. Она вырастает из сообщений источников о прошлом (потенциально, но только потенциально эти сообщения могут считаться исторической информацией) по мере того, как они (эти сообщения) втягиваются в научный оборот, подвергаются анализу и другим необходимым операциям. Иначе говоря, информация не вытекает сама из источника, как из наклоненного кувшина. Ее нужно уметь извлечь оттуда, выжимая источник, как тюбик пасты или как бурдюк с вином (это образное сравнение принадлежит Л. С. Клейну). Количество же и качество извлеченной из источника информации зависит не только от количества сведений, вложенных в него его создателями, но и от того, кто и как эту информацию извлекает и потребляет.

Таким образом, если не все источники, информирующие о прошлом, суть исторические источники, то все они заслуживают тщательной проверки на пригодность в этом плане, любые из них еще могут в будущем оказаться таковыми, и все нуждаются в бережном отношении. Советские теоретики источниковедения подумывают сейчас о том, не включить ли в понятийный аппарат этой дисциплины особую категорию — «потенциальный исторический источник», или «предысточник». Не обладая некоторыми познавательными характеристиками источника, предысточник может равняться с ним своими потенциями и вправе претендовать на соответствующее к себе отношение.

Более полувека назад известный русский историк-источниковед А. С. Лаппо-Данилевский сделал парадоксальный вывод: «Пока историк не подверг данный исторический материал предварительному исследованию, он не может признать его историческим источником». По своим взглядам Лаппо-Данилевский был неокантианцем, последователем Риккерта. Тем не менее многие из высказанных им идей созвучны тем выводам, к которым приходят сейчас и весьма далекие от неокантианства историки-марксисты.

В некоторых работах недавнего времени, например в статьях советского исследователя Шмидта, в книге Л. С. Клейна, на первый план выдвигается проблема так называемой стадиальности исторического источника. Имеется в виду, что на разных стадиях его освоения историком источник обладает различными качествами и функциями и предъявляет различные методические требования; сливать их воедино нельзя. Близка этой идее и концепция «историографического факта», выдвинутая польскими историками (я уже упоминал о ней прежде). Согласно этой концепции, следует отличать от «исторического факта», т. е. от реального фрагмента исторической действительности, «факт историографический», т. е. научно-познавательный образ, реконструкцию прошлого, осуществляемую историком на основе изучения источника.

Таким образом, идея, как говорится, витает в воздухе. Если она привьется, мы сможем более дифференцированно подходить к имеющейся у нас информации о прошлом и, не уравнивая все виды этой информации по их научной значимости, в то же время оставлять открытой возможность использования любого из этих видов.

Если суммировать все эти соображения в одной краткой дефиниции, то мы сможем дать следующее определение понятию «исторический источник». Исторический источник — это любой объект, доступный исследователю и содержащий информацию о фактах прошлого, имеющих познавательно-историческое значение.

Мы не будем сейчас специально останавливаться на давно уже являющемся предметом дискуссии вопросе о наилучшем способе классификации источников. Таких способов существует довольно много: их можно группировать по эпохам, по территории, по темам научного исследования, по происхождению и т. д. Многие историки продолжают и сейчас придерживаться традиционной, стихийно сложившейся классификации, предусматривающий разделение всех источников на письменные, вещественные, языковые, фольклорные и т. д. В таком делении есть свой резон. В сущности, в основу его положен способ отражения исторической действительности в каждом отдельно взятом виде источников. Если перевести эту мысль на современный научный язык, то можно сказать, что это есть не что иное, как классификация по способу кодирования и хранения информации в источнике (определение принадлежит видному советскому источниковеду Л. Н. Пушкареву). Информация, заключенная в любом источнике, может рассматриваться как сообщение, составленное в той или иной знаковой системе или зашифрованное в том или ином ключе. Чтобы прочесть это сообщение, т. е. извлечь из источника информацию, нужно знать этот ключ (или код), а он у каждого вида источников свой особенный. Если сделать еще один шаг в том же направлении, то можно сказать, что мы должны различать среди имеющихся у нас исторических источников, как и вообще среди любых источников информации о прошлом, источники речевые или словесные (письменные и устные), поведенческие (обычаи, обряды, игры и т. п.), вещественные и изобразительные (произведения искусства).

ОСНОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ КРИТИКИ ИСТОЧНИКОВ (по Μ. Блоку[3])

«Из всех ядов, способных испортить свидетельство, самый вредоносный — это обман». Так говорит Μ. Блок в своей «Апологии истории» (с. 53). Сознательные искажения информации, содержащейся в источниках, встречаются довольно