Дикие питомцы - Медланд Амбер

Я ошиблась, говорю я. Кругом ошиблась.

Как бы в такой ситуации поступила твоя лучшая подруга? Притворилась мертвой и прислала ему приглашение на собственные похороны. Некролог в газете, белые лилии… Нашла бы ту, другую, и превратила ее жизнь в ад. Отправляла анонимки «Берегись сифилиса». Стояла у нее под окнами с плакатом, как жена Т. С. Элиота. Сообщила бы ему, что беременна. А ей – что он склоняет ее сделать аборт. Прославилась и сделала вид, что никогда не была с ним знакома. Стала бы изящной и хрупкой, как мотылек. Начала встречаться с солидным богатым красавчиком, чтобы он изнывал от ревности. Звонила бы ему каждый час и читала в трубку Эмили Дикинсон. Распустила бы в фанатских сообществах слух о том, что он кого-то изнасиловал. Сделала вид, что умирает от рака. Напилась и проблевалась на улице. Всего через год обручилась бы с кем-нибудь. Затеяла стартап. Нереально похорошела. Так что все, услышав об Эзре, тут же начинали бы перешептываться – может, он псих или гей? Уехала бы в Париж и начала новую жизнь. Устроилась бы танцевать в Берлинское кабаре. Не сомневалась бы, что такие отношения никогда не заканчиваются. Была бы выше этого. Вела себя с достоинством. Задавала свои правила. «У тебя прекрасная девушка, Хаббл!»[31]

По сути, он просто не любит меня так сильно, как я его, говорю я.

Или не уважает, отзывается Нэнси из соседней комнаты, не давая мне тешить себя иллюзиями.

Просто удивительно, какие злые у меня подруги. Настоящие фурии.

Я снова начинаю плакать, и Нэнси не выдерживает.

Слушай, она ведь не первая, негромко бросает она.

Молчи, я утираю нос рукавом. Нет, давай, говори.

Тогда она рассказывает мне про его бывшую, которая прошлым летом ездила с ним на Коачеллу. Он нюхал кокс с ее живота.

Я даже не удивляюсь. Отлично представляю, что это могла быть за девушка и как бы взбесился Эзра, узнай он, что я в курсе. Все его бывшие имели привычку напиваться до бесчувствия и возникать у него на пути. А он жутко возмущался. Никогда не прощал женщинам, что им однажды удалось его соблазнить.

Был еще случай, когда он надел на какую-то девицу наручники и потерял ключ. Звукачи подняли страшный шум, и Лукас до сих пор с ним не разговаривает. А в Амстердаме он ходил в бордель, сказал, мол, интересно было, каково это, когда законно.

Выслушивать все это мучительно – и в то же время почему-то странно приятно. Мне даже не важно, правда ли это. Все эти истории никак не вяжутся с тем Эзрой, которого я так хорошо знаю.

Как там такое в религии называется, когда поверить невозможно, но все верят?

Догма? Или слепая вера?

Я ее видела, наконец признается Нэнси. И пристально смотрит на меня, словно вычисляя, как в последний раз полоснуть ножом, чтобы вся туша развалилась на куски.

Он затеял какую-то идиотскую вечеринку. Я подумала, может, познакомлюсь с какими-нибудь знаменитостями. Но в итоге было ужасно скучно, я выпила шесть банок «Стеллы». И он отправил меня спать на кровать, заваленную чужими куртками.

А вот что Эзра Нэнси сказал: что никогда еще такого не испытывал, никогда никого так сильно не любил.

АЛКОГОЛЬ НЕ ПОМОГАЕТ РЕШИТЬ ПРОБЛЕМУ. ВПРОЧЕМ, МОЛОКО ТОЖЕ.

Я пытаюсь составить завещание онлайн, но постоянно путаюсь в формах. Внезапно мне перезванивают из конторы. Надо же, я только приступила к делу, а шестеренки-то уже закрутились. Объясняю девушке, что на моих похоронах должны быть огромные букеты пионов, сирени и незабудок, а она сердито фыркает – это не наш профиль.

Когда Нэнси возвращается из библиотеки, я лежу на полу.

Она садится рядом и нехотя признается – в то Рождество, когда вы договорились о свободных отношениях, он был просто раздавлен.

Мне он об этом не сказал.

А что бы это изменило?

Я не отвечаю. Он теперь фанатеет по Торо, вздыхает Нэнси. Жить осознанно, все такое. Детский сад!

Торо каждое воскресенье приходил на ужин к матери, замечаю я. И хижина его находилась всего в миле от города.

Вот именно, радостно подхватывает Нэнси. И грязное белье он тоже матери стирать относил. Не понимаю, почему ты не злишься, добавляет она и сердито вскакивает с пола. Ты должна быть в ярости.

Технически он ничего плохого мне не сделал, возражаю я.

Он-заставил-тебя-думать-что-вы-снова-вместе, орет она.

Не заставил. Позволил мне так думать.

Если человек просит пить, а ты даешь ему реку, не удивляйся, когда он утонет.

Три недели спустя Нэнси начинает диктовать свои правила. Свет не выключать. Жалюзи не опускать. Дождавшись, когда она уйдет в ванную, я подрезаю шнурки жалюзи в том месте, до которого ей не дотянуться.

Доктор Агарваль не дает мне рецепта на таблетки, пока я не прошу об этом напрямую. Правда, потом оказывается, что он уже его выписал. Только до тех пор, пока вы не обретете точку опоры, говорит он. Если будете хорошо переносить, мы сможем постепенно увеличивать дозу. Но спешить нельзя, иначе можно вызвать манию.

Доктор Лидерман сказала, что биполярного расстройства у меня нет, обиженно возражаю я. Слишком редко бывают приступы активности.

Доктор Агарваль криво усмехается, глядя в стол. А потом вдруг заявляет – диагнозы – это просто названия для набора симптомов. Они не могут охватить всю картину целиком, особенно в сложных случаях. Маниакальные эпизоды случаются не только у тех, кто страдает биполярным расстройством. Тем более когда речь идет о фармакологически индуцированной мании.

Ладно, это мудрое замечание я обдумаю позже. Мне уже мерещится облегчение: лихорадочные сны вместо апатии. И сердце начинает биться быстрее.

Вдруг замечаю, что доктор Агарваль не сводит с меня глаз, словно догадывается о моих мыслях. И поскорее стараюсь принять скучающий вид.

Маниакальные эпизоды – штука очень опасная, Айрис, медленно произносит он. Они могут иметь фатальные последствия. Так что при малейших изменениях в речи или режиме сна, уровне активности, при появлении грандиозных планов или неутолимого беспокойства, признаков эйфории…

Довольно странно принимать антидепрессанты от боли, выпаливаю я, чтобы его отвлечь. Все равно, что лечить горе морфином.

Иногда без морфина не обойтись, замечает Агарваль.

Когда я возвращаюсь домой, Нэнси набирает мне ванну и командует – залезай. А сама садится на крышку унитаза и начинает со мной болтать. Ну как, прописал что-нибудь прикольное?

Ага, антидепрессанты. Обхохочешься.

Дай посмотреть коробочку.

Я ее выбросила.

Нэнси смотрит на меня с упреком. Я ныряю под воду. А всплываю, только когда начинает не хватать воздуха.

Да во всех инструкциях побочные эффекты одинаковые. На черта мне сто раз читать одно и то же?

Нэнси прикусывает губу. Он сказал, на что нужно обращать внимание?

Я опять начинаю сползать под воду, и Нэнси решает оставить эту тему. Представляешь, одна девушка донесла на свою подругу в полицию.

За то, что та обосновалась в ее квартире? Я зачесываю мокрые волосы на лоб.

Но Нэнси не обращает на меня внимания. Жили как-то вместе две девчонки из Северной Ирландии. И вот однажды одна из них открывает мусорный бак, а там лежит мертвый плод. С ноготками и зубками. Ну она вызвала полицию. И ее подругу – ту, которая вынуждена была заказывать в интернете таблетки, вызывающие выкидыш, потому что денег сгонять в Англию на аборт у нее не было, – упекли за решетку.

Нэнси встает и прислоняется к раковине. Нет, я, конечно, понимаю, что та девчонка, которая ее заложила, редкостная дрянь. Но ты только представь, как она испугалась.

Я ничего не отвечаю. Все думаю о крошечных ноготках.

Лично я заставила бы тебя помочь мне его закапывать, говорит Нэнси.

Ты прекрасно знаешь, что я бы и так тебе помогла. Если бы ты попросила. И сама со мной пошла.