Том 3. Чевенгур. Котлован - Андрей Платонович Платонов
В судьбе повести «Котлован» сбылись худшие опасения Платонова.
Через два-три года после безрезультатных хождений по редакциям Платонов увидел изуродованное повторение своего замысла в чужой книге: в 1934 году вышла в свет коллективная книга о строительстве Беломоро-Балтийского канала.
Сооружение Беломоро-Балтийского канала было созвучно замыслам Платонова об изменении климата, создании каналов, пробивании тоннелей через горные преграды. Потому он так стремился попасть на Беломоро-Балтийский канал.
В начале июля Платонов пишет письмо Л. Авербаху с просьбой включить его в состав писательской бригады; об этом же он просил М. Горькому в письме от 13 июля.
Осведомитель ОГПУ в доносе от 20 октября 1933 г. сообщал о знакомстве Платонова с С. Г. Фириным, в то время заместителя начальника ГУЛАГа и одновременно начальника Белбалтлага:
«Л. АВЕРБАХ познакомил П<латонова> с ФИРИНЫМ и они ведут сейчас переговоры о работе П<латонова> на Бел<оморско>-Балт<ийском> Канале, где он хочет реализовать интересный проект электрификации водного транспорта» (Документы ОГПУ, с. 853).
Чекист Семен Григорьевич Фирин (Пупко) (1898–1937) станет одним из главных идеализированных героев книги о Беломоро-Бал-тийском канале.
Авербах был назначен редактором коллективной книги очерков «Беломорско-Балтийский Канал имени Сталина: История строительства 1931–1934 гг.» (М., 1934).
Платонов откликнулся на предложение Горького, адресованное писателям в 1933 году, обратить внимание на «богатейший материал» – «тысячи разнообразных людей», работающих на лагерных стройках: «Вот сейчас под Москвой строятся бараки для тысяч рабочих по каналу Волга-Москва. Эти тысячи разнообразных людей – прекрасный материал для изучения» (Горький М. О точке и кочке // Известия, Правда. 1933. 10 июля).
13 июля 1933 года Платонов написал Горькому о своей готовности участвовать в этой работе:
«…Должен Вам сообщить, что недели две назад я писал об этом т. Авербаху. Написал в том смысле, чтобы мне была дана возможность изучить Беломорстрой или Москва-Волгу и написать об этом книгу. Я бы, конечно, возможности этой не просил (кому она у нас запрещена?), я сам бы „взял“ ее, если хотя бы некоторые мои рукописи печатались и я имел бы средства к существованию. Интерес к таким событиям у меня родился не „две недели назад“, а гораздо раньше. Больше того – несколько лет тому назад я сам был зачинателем и исполнителем подобных дел (подобных – по масштабу и не в педагогическом отношении, конечно» (Письма Горькому, с. 181).
Однако его письмо осталось без ответа, и просьба не была удовлетворена.
Ему не дали увидеть собственными глазами, в какой чудовищной форме, и в каких масштабах, осуществлялась его мечта.
Платонов не увидел того, что запомнили писатели, командированные на канал: «Десятки бараков до отказа набиты людьми» (Авдеенко А. Отлучение // Знамя. 1989. № 3. С. 62).
Поразительно, что в это самое время Платонов пишет рассказ «Мусорный ветер», где создает достоверный образ концлагеря, превратившего «Физика космических пространств» Лихтенберга в существо, мало похожее на человека.
Осведомитель НКВД, который очевидно постоянно и давно общался с Платоновым, сообщал:
«…положение о вырождении искусства при социализме и коммунизме в силу давления на него требований диктатуры – ПЛАТОНОВ прежде упорно и неоднократно высказывал и как развитие этого положения – приравнивал социалистический строй СССР к фашизму Германии…» (Документы ОГПУ, с. 860).
Вместо полных достоинства инженеров, которых Платонов боготворил, сравнивая с Леонардо да Винчи, на строительстве канала трудились униженные и оболганные заключенные. Их назвали вредителями по сфабрикованным обвинениям и вынудили работать бесплатно и жить в нечеловеческих условиях.
В коллективной книге о жизни заключенных в советском концлагере – о лагерном строительстве Беломоро-Балтийского канала имени Сталина ложь была умело перемешана с правдой. И далеко не каждый читатель смог бы отделить здесь вымысел от реальности.
Фирин был репрессирован вместе со своим начальником, наркомом НКВД Г. Ягодой. После этого запретили и книгу, обвинив Ягоду в том, что он был слишком возвеличен писателями, а досрочно освобожденных ударников лагерной стройки арестуют снова и многих из них уничтожат.
В поездке на строительстве Беломорканала участвовали писатели, с которыми Платонов не только постоянно общался, но и дружил: Сергей Буданцев, Яков Рыкачев, Виктор Шкловский и другие.
Все они знали содержание повести «Котлован», а значит, находились под мощнейшим влиянием этой книги. Случилось так, что в книге очерков «Беломорско-Балтийский канал имени Сталина: История строительства 1931–1934 гг.» они повторили основные типы героев, проблемы и конфликты повести «Котлован», которая оставалась неизданной. Замысел Платонова не только использовали, но и исказили.
В 1936 году Платонову удалось попасть в командировку в поселок Медвежья гора, где жил герой будущей коллективной книги о героях-железнодорожниках. Поселок Медвежья гора был ближайшим населенным пунктом к Белбалтлагу, местом, где жили инженеры, строившие Беломорско-Балтийский канал, а также многие другие ссыльные.
События, которые происходят на страницах повести, Платонов воспринимал как очередную попытку человечества «построить башню до небес».
Герои повести – бригада землекопов, роют котлован под фундамент «общепролетарского дома» в надежде осуществить проект превращения земли «в уютный дом» для трудящихся безымянного уездного города. Планетарные масштабы проекта, о которых мечтал Платонов, здесь временно сократились. Но автор проекта «общепролетарского дома» и руководитель его строительства инженер Прушевский уверен, что в недалеком будущем другой инженер обязательно построит «башню» посреди «всемирной земли» для всего трудящегося человечества.
Мотив закладки фундамента под сооружение, которое изменит к лучшему жизнь людей, был сквозным в поэзии, публицистике и прозе Платонова 1918–1929 годов. В общественное сознание эпохи в это время настойчиво внедрялась мысль о сооружении фундамента социализма как главной задаче первой пятилетки.
Изображение стройки социализма в «Котловане» говорит о глубоком разочаровании Платонова в ее методах и сроках. Происходящее явно не соответствовало его романтическим ожиданиям, о которых он писал в своих статьях и рассказах.
На котловане нет главного, без чего, по убеждению Платонова, немыслимо завершение строительства «общепролетарского дома» – нет, как говорил «усомнившийся» Макар Ганушкин, – науки и техники.
Постоянной заботой Платонова в его многочисленных землеустроительных и мелиоративных проектах было стремление сберечь «живую силу» мастеровых за счет применения техники и новейших научных достижений.
Работы, намеченные на первую пятилетку, начавшуюся на рубеже 1920-1930-х годов с индустриализации страны и «сплошной коллективизации» деревни, не были обеспечены ни достаточной материальной базой, ни трудовыми ресурсами.
Платонов понимал это как человек с огромным практическим опытом инженера, руководившего крупномасштабными землеустроительными работами.
Платонов был непосредственным участником и очевидцем событий, о которых он рассказал в «Котловане» с документальной достоверностью.
Острая публицистичность не помешала «Котловану» стать непревзойденным
