Восставшая из пепла - Николай Ильинский

В штабе удовлетворили просьбу Осташенкова.

— Александрович, мне сподручнее было бы в пехоте, — жалобно почти стонал Чугунков, уже зачисленный в орудийный расчет. — Там винтовка — и все хозяйство…

— Во-первых, рядовой Чугунков, я тебе уже не Александрович, чтоб ты знал, то есть я Александрович, но не обращайся ко мне так фамильярно, я теперь тебе товарищ сержант, — командным тоном сказал Осташенков, пытаясь быть строгим, но это у него плохо получалось. — И, во-вторых, что же ты до этого молчал?… И, в-третьих, сорокапятка, чтоб ты знал, та же пехота, но с плюсом… Она всегда рядом с пехотинцем, стволом к его плечу… Понял?… Ты стрелять хочешь? Стреляй! Хочешь идти в штыковую, пожалуйста, иди, коли фрица, но кто тебя защитит от танка? У тебя вдруг гранаты не оказалось!.. Сорокапятка есть! Я на действительной много об этом узнал, а теперь проверим на практике… И результаты уже налицо: вспомни те два бронетранспортера, как их Коржиков тогда… Это не танки, но машины все же адские… А ты — в пехоту!..

Надев форму красноармейцев, бывшие мешочники не сразу узнали друг друга.

— Ничего удивительного, — поправлял на голове пилотку Коржиков. — Напяль на пенек такую вот форму с иголочки, и тот за генерала сойдет, а мы тем более человеки… Вот теперь бы на побывку домой на денек-другой, а то и на недельку… Женихи!..

Вчера оборванные босяки, сегодня подтянутые, чисто выбритые бойцы. Какой-никакой, но всегда вовремя суп, на второе частенько каша, перепадают мясные консервы, чая — хоть залейся, кусок хлеба всегда есть — живи и набирай вес! Но полк Выходцева, отдохнув после изнурительных оборонительных боев во время отступления, пополнился свежими людскими силами и материальной частью и теперь выдвигался на передовую.

— Главное, ребята, не дрожать, — подбадривал свой расчет Осташенков. — нет худа без добра… И чтоб вы знали, на передовой, не каждый день, а перед атакой, дают по сто граммов для храбрости… Глотнешь и сам черт тебе нипочем!.. Макухин, готовь свое авто… Смотри, забуксуешь где — один вытаскивать будешь!.. У меня, чтоб ты знал… ну, вообще, ты меня понял…

Пальба началась неожиданно. Полк вступил в бой с разворота, не успев добраться до места дислокации. Оказывается, немцы отчаянным броском прорвали слабую оборону дивизии, куда входил полк Выходцева, и силами механизированной части попытались расширить плацдарм для дальнейшего наступления. Полк Выходцева вовремя оказался в нужном месте и сумел заткнуть эту дыру, отбросить фашистов на их прежние позиции.

Тогда-то Виктору и пришлось впервые принять участие в настоящем бою, хотя стрелять из немецкого автомата по гитлеровцам ему уже приходилось. Но это было совсем иное. Он подносил снаряды, загонял их в ствол, слышал команду Осташенкова: «Огонь!» Раздавался оглушительный выстрел и все повторялось. Виктор никого и ничего не видел, только снаряды в руках, тяжелые, поблескивающие медью на солнце патроны. Шли вперед пехотинцы и расчет перетягивал сорокапятку вместе с ними. Свистели пули, рвались снаряды, падали люди, кто с кровавой раной, кто с последним вздохом. Все это казалось Виктору кошмарным, нескончаемым сном. Ущипни себя, проснись и ничего этого не будет. Но это была явь, жестокая, беспощадная явь. Невероятная суматоха, в которой царит только смерть, и он, Виктор, рядовой Званцов, в ней маленькое, беспомощное существо, которое может повалить на землю крохотная пуля, разорвать в клочья снаряд, раздавить, лязгая гусеницами и отравляя воздух ядовитым дымом, тяжелый танк.

После короткого боя Павел Александрович осмотрел каждого из своего расчета: не ранен ли? Нет, грязные, пропахшие насквозь порохом и дымом, все живы-здоровы. Судьба на этот раз оказалась благосклонной к артиллеристам.

— Ну хоть что-нибудь мы угрохали? — вытирая лицо тряпицей, поинтересовался Чугунков, который тоже во время боя ничего не видел, кроме снарядов.

— Кажись, нет, — виновато ответил Коржиков. — Ни танка, ни бронетранспортера… А другие подбивали, я сам видел… Перехвалил меня сержант, наводчик я аховый…

— Не хнычь, Коржиков, всему свое время, — серьезно заметил Осташенков. — Сегодня нет, а завтра подобьем и мы… Удача, чтоб ты знал, приходит не всегда, когда хочется… Кстати, не обязательно танк, пехоту к земле прижать — тоже неплохо, думаешь, мы мало этих любителей баварского пива и сосисок перемешали с землей?… Пойди сосчитай!.. Так что не горюй, Коржиков, я тебя не перехвалил, а недохвалил, чтоб ты знал…

Командир полка майор Выходцев ходил по окопам, от пушки к пушке, поздравлял красноармейцев с первым после передышки успешным боем.

— Молодцы! — говорил он всем. — Фашисты рвались к тем, кто еще удерживает половину Воронежа… Наша 60-я армия вышибет их обязательно…. Кстати, у нас теперь новый командарм, генерал Иван Данилович Черняховский… Фантастика, а не генерал!

— А фронтом командует Николай Федорович Ватутин?

— Уже нет, — с грустью ответил майор. — Он теперь командует Юго-Западным фронтом… А у нас во главе Воронежского фронта Филипп Иванович Голиков, тоже отважный полководец…

Подошли дополнительные силы, преимущественно пехота, которая заняла прежние окопы, укрепив оборонительные точки. На этом рубеже установилось относительное спокойствие в том смысле, что немцы не пытались больше прорывать нашу оборону. Но южнее, об этом знал каждый красноармеец, фашисты выходили к Волге, где шли бои на подступах к Сталинграду, где решалась судьба не только Великой Отечественной, но, по существу, и всей Второй мировой войны. Здесь же по данным разведки некоторые немецкие части заменялись венгерскими, румынскими и итальянскими. Действовала здесь и дивизия «Галичина», сформированная из националистов Западной Украины, коих красноармейцы особенно ненавидели и в плен почти не брали.

Потянулись рутинные дни войны. То вспыхивала, то утихала артиллерийская дуэль. Над головами орудийного расчета Осташенкова, шурша или грозно воя, проносились снаряды, ухали где-то позади или в стороне от его расположения. Напряжение с каждым днем нарастало, все понимали, что на Воронежском фронте готовится крупное наступление, зависящее от положения дел под Сталинградом. На позиции полка Выходцева и других подразделений не раз приезжало начальство дивизии. В этих случаях Павел Александрович приказывал расчету начищать до блеска сорокапятку, самим стричься, бриться и вообще быть подтянутыми, собранными.

— Чтоб вы знали, — однажды начал он со своей известной всем фразы, — боевая готовность красноармейца состоит и из его опрятности… Если он сидит в окопе зачуханный, то и в атаке такой же размазня… Тем более, — повысил голос Осташенков, — что сегодня сообщили мне: нас посетит высокое начальство — командир дивизии генерал Лиховцев Андрей Петрович вкупе с политработниками, словом, отцы наши… Так что держитесь