Общество самоубийц - Рэйчел Хэн
— Доброе утро! — жизнерадостно пропела администратор, пока двери клиники плавно закрывались у нее за спиной. — Я скажу Джесси, что ты пришла. Подожди минуточку.
Другие клиенты, в основном женщины в узких юбках, деловито печатавшие что-то на планшетах, сидели в стильной приемной. Некоторые держали в руках бокалы с буровато-зеленым налитком холодного отжима, который продавался в овощном баре клиники. Массивные прилавки бара, сделанные из соснового бруса, белые картины в стиле дзен и бумажные фонари — все помогало со ставать у посетителей ощущение покоя.
Лия заказала у симпатичного бариста имбирный чай и, пока он нарезал тонюсенькими полосками стебель свежего имбиря, смотрела на выступающую на его предплечье вену. Возможно, бариста учился на хирурга. На вид он был не старше пятидесяти, так что, скорее всего, заканчивал третье десятилетие учебы в медицинской школе. Говорят, теперь студенты так рвутся набраться медицинского опыта, что на любую вакансию в клинике большой конкурс, даже если требуется просто смешивать смузи или мыть туалеты.
«Сэмюэл хотел стать педиатром», — внезапно вспомнила она. Он всегда хорошо ладил с детьми — практиковался на собственной сестре. Лия вдруг увидела его очень отчетливо: длинноногий и длиннорукий, с узловатыми коленями, он учил ее делать стойку на голове, прислоняясь к кухонному столу, и волосы его касались пола, а очки соскальзывали на лоб. Лия смеялась и вскидывала ноги, пока мать не остановила ее.
Конечно, шансов у брата не было. Недолгоживущие слишком быстро сходили со сцены, и потратить сорок лет на обучение, которое требовалось даже для первичной врачебной квалификации, не могли. Да им никто и не позволил бы.
— Лия.
У нее потеплело внутри от одного звука голоса Джесси. Так уж он действовал, этот голос, казавшийся золотистым и обволакивающим, как мед, — как и у большинства операторов, занимавшихся регулярным обслуживанием людей. Джесси для Лии была почти что членом семьи. Прежде она присматривала за Сэмюэлом и за матерью, пока та была жива. И за отцом до того, как тот исчез.
Они вошли в лечебное помещение, настолько чистое и лишенное всего ненужного, что оно выглядело больше, чем было на самом деле. Все оборудование — регуляторы, датчики, весы — размещалось за белыми панелями стен. Кроме кокона, одиноко стоявшего в углу. Вдоль дальней стены тянулся вертикальный сад — ряды блестящих фарфоровых горшков, в которых росли в основном суккуленты — распухшие колючие стебли, вечно пытавшиеся отвоевать друг у друга место.
— Ох, Джесси, — сказала Лия, — погоди, ты от моих показателей в ужас придешь. Я, наверное, за один вчерашний день целый месяц потеряла.
Джесси натянула поскрипывавшие резиновые перчатки кремового оттенка, который на ее коже казался молочным.
— Тогда посмотрим, насколько все плохо, — Джесси провела пальцем по экрану. Кокон в углу комнаты ожил с тихим жужжанием, засветился бледно-зеленым светом, потом затих.
Лия, быстро раздевшись, аккуратно сложила одежду на стол Джесси. От холода по ее коже побежали мурашки.
— Ого, — Джесси осмотрела темно-фиолетовый синяк на бедре Лии. — Йогой занималась?
Лии вдруг пришла в голову странная мысль, что они с Джесси могли бы оказаться сестрами, расти вместе, делить спальню и изучать, у кого насколько выросла грудь и кто привлекательнее и лучше выглядит. Она задумалась, каково это было бы — иметь сестру, а не брата. В чем была бы разница?
И опять ей вспомнился Сэмюэл как живой. Сидел в углу комнаты, уткнув нос в потрепанную книгу — теорию струн или орнитологию, это были его любимые предметы. Он читал, прикусив палец, и морщил нос. Лия смотрела на него и мечтала, чтобы он поднял голову и посмотрел на нее. Но он так ни разу этого и не сделал.
«Нос у тебя всегда был как у него», — сказала мать, единственный раз позволив Лии погрузиться в переживания, — при любых других обстоятельствах она сочла бы это непродуктивным и вредным. Уджу всегда делала исключение для Сэмюэла.
Кокон завершил подготовку к работе. Он бесшумно открылся, и показалась узкая кушетка, скрытая до поры внутри.
Лия оперлась на протянутую руку Джесси и шагнула внутрь. Она растянулась на прошедшей санобработку простыне, ощущая всем телом шероховатую фактуру ткани, и медленно с шумом выдохнула. Стенки кокона были прозрачные, так что она могла видеть, что происходит снаружи, но это не очень-то помогало. Сердце в груди отчаянно колотилось.
Джесси снова коснулась экрана, и внутри кокона зазвучал спокойный шум океанских волн. Потом Лия почувствовала свежий и бодрящий запах соли. Она опустила веки, стараясь расслабиться.
Дверца закрылась, раздался щелчок, означавший, что кокон загерметизирован. Через секунду свет стал гаснуть — система перешла в режим диагностики, — и Лия оказалась в кромешной тьме. Она с силой растопырила пальцы, прижимая их к грубой ткани матраса, потом сжала в кулак и снова растопырила, пытаясь убедить саму себя, что она не растаяла в темноте. Глаза на всякий случай лучше зажмурить покрепче.
Ей снова вспомнился Сэмюэл и тот день, когда он не мог перестать кашлять и, отняв руку ото рта, долго смотрел на свою ладонь. Родители бросились к нему, а Лия сжалась в комочек в дальнем углу комнаты. Сейчас ей пришло в голову, что это, наверное, выглядело странно — у Сэмюэла были морщинки вокруг глаз и обвисший живот, а волосы на голове — более седые и редкие, чем у отца, которому тогда шел семьдесят седьмой год.
Кокон наполнился низким вибрирующим звуком. Лия знала порядок: газ, зеленый свет, потом опять пугающий гул и вибрация. Она задышала медленно и размеренно, с трудом проталкивая воздух через трахею. Скоро это все закончится.
Началась вторая стадия вибрации. И вдруг перед глазами у нее возникло лицо отца. Не старика, которого она увидела на улице, а того, каким он был когда-то. С чистой молодой кожей без морщин и пятен, с темными блестящими глазами такой же формы и цвета, как у нее.
Она вспомнила, как тогда отец схватил Сэмюэла за руку так резко, что у того на глазах показались слезы — маленькая Лия ясно разглядела их, хотя на нем были очки. Вспомнила, как отец потрясенно уставился на ладонь Сэмюэла, будто читая ужасное будущее в ее линиях. Только потом она осознала, что он смотрел не на линии ладони, а на кровь в мокроте.
Но лучше всего она запомнила не кровь. И не то, что было дальше — приступы кашля, рак, больницы, похороны. Лия всегда
