Стон дикой долины - Алибек Асылбаевич Аскаров
Приблизительно в тот же период Нурекен, словно его бес подстегивал, впал в лихорадочное возбуждение, решившись воплотить в жизнь одну потрясающую мысль — купить для хозяйственных нужд ишака...
Да-а, забавное было времечко!
Однажды Нургали осенила поразительная идея, никому другому такое и в голову прийти не могло. Развивая свое удивительное открытие, Нурекен размышлял три дня и три ночи. Наконец пришел к определенным выводам и решил действовать.
Чтобы осуществить задуманное, сел в одну из машин, вывозивших овечью шерсть из совхоза в город, и двинул в расположенный на приличном отдалении Семипалатинск.
Работая кузнецом, Нургали ежедневно общался со множеством односельчан, однако своей необыкновенной идеей делиться ни с кем не стал. С одной стороны, сомневался, что его неожиданное открытие люди одобрят. А с другой — проявил эгоизм: он ведь тоже самый обычный человек, подвластный всякого рода чувствам, поэтому и в его душу могла закрасться легкая ревность. А вдруг его план воодушевит сородичей, а вдруг все они побросают дела и скопом двинутся в Семипалатинск? Откуда взять на всех готовый транспорт?..
Если уж ты обитаешь в ауле, без скота твоя жизнь пропащая. А взялся выращивать скот, будь добр, обеспечь его сеном и кормами. Коли не заготовишь сена впрок, то рискуешь в алтайские морозы, которые растягиваются на целых шесть месяцев, понапрасну сгубить свою живность.
Держать скотину в этих местах — дело трудное. Особенно это касается лошадей. Сена едят много, да еще и привередливы. Если сено скошено не с открытого солнечным лучам лужка на возвышенности, нос от малопитательной травы, выросшей во влажной низине, лошади с презрением воротят. Кроме того, в окрестностях Мукура обильные снегопады явление частое, поэтому пастбищ для тебеневки не то что личному, даже совхозному скоту не хватает.
Ну а в каждом домашнем подворье должна быть под седлом хотя бы одна лошадь, иначе возможности сельчанина ограничены, он просто связан по рукам и ногам, так как выбраться из аула на достаточно приличное расстояние уже не в состоянии. Ведь в те времена не то, что сейчас: народ и в помине не знал такого, чтобы можно было купить собственный мотоцикл или машину, сесть с важным видом за руль личного транспорта и прокатиться с ветерком куда потребуется.
Что же касается Нургали, он долго размышлял над тем, как вызволить односельчан-мукурцев из этого сложного, тупикового положения. И наконец нашел самый простой и самый логичный способ избавления от всех этих трудностей.
Он настолько воодушевился своим свежим, выношенным в долгих раздумьях открытием, что невольно размечтался: эх, жаль, что он не получил образования, а иначе из него наверняка вышел бы выдающийся ученый...
Все великие открытия вообще всегда бывают простыми. Решение, к которому мысленно пришел Нургали, тоже было самым обыкновенным, лежало, что называется, на поверхности. Однако, несмотря на свою простоту, оно почему-то никому в голову до этого не приходило.
А выход из сложной ситуации Нурекен увидел в том, чтобы попросту обменять часть имеющихся в пользовании лошадей на ослов... Да-да, на самых обычных длинноухих ишаков. Что касается общественных табунов, они Нургали не заботили: пусть совхоз их выращивает, коли есть такая возможность, что ни говори, но мукурцам все-таки нужны и кумыс, и конина. А вот единоличникам с небольшим хозяйством, особенно тем, у кого ограниченные возможности, когда и сено сложно заготовить в достаточном количестве, и за лошадьми как следует ухаживать некому, и места для тебеневки нет поблизости, совет Нургали обернется таким благом, что подобного люди, возможно, и от отцов родных не знавали.
...Ишак, в точности как старик Амир, животное неприхотливое и крайне терпеливое, содержать его в хозяйстве не составляет большого труда. Пускай у бедняги мясо негодное, зато как трудяга осел по-настоящему предан хозяину — вытянет любую возложенную на него работу. А поэтому он куда больше подходит для хозяйственных надобностей в такой, как Мукур, местности с суровыми зимами, нежели лошадь с ее капризным норовом и привередливым аппетитом. Факт бесспорный!
С этой мыслью Нургали, несмотря на вопли байбише, продал своего единственного коня и выехал в Семипалатинск. Отправился не в ближний Усть-Каменогорск, а именно в находящийся куда дальше Семипалатинск, и на то были веские причины... По слухам, самые породистые ослы водятся вовсе не в Усть-Каменогорске, где живет много русских, а именно в окрестностях Семипалатинска, сплошь заселенных в основном казахами. Кроме того, машина, на которой выехал Нурекен, направлялась не в Усть-Каменогорск, а именно в Семипалатинск, где водитель должен был сдать нагруженные тюки с шерстью.
К счастью, парнишка-шофер оказался одним из тех смугленьких аульных карапузов, которые выросли на глазах у Нургали, поэтому он, конечно, без лишних уговоров согласился повозить земляка по его делам.
Сдав благополучно груз, они весь день мотались по городу, объехали поочередно базар за базаром, а в завершение заглянули в ряд дворов, где держали ослов. Парень шофер, надо отдать ему должное, ни разу даже не пикнул. В конце концов на вечернем базаре выбрали вдвоем крупного, почти с быка, самца, погрузили в кузов машины, накрепко привязали поводом к борту и, проведя около двух суток в пути, вернулись в аул.
До этого момента живого ишака воочию не то что в Мукуре, во всем Катонкарагайском районе не видели. Новость разлетелась мгновенно, и все без исключения мукурцы собрались у дома Нургали и Бибиш, чтобы полюбоваться на диковинное животное. Нурекен с гордостью демонстрировал землякам своего здоровенного, как бык, осла, который прекрасно перенес двухдневную тряску в кузове грузовика.
Любопытство одолело не только мукурцев: немного спустя, взмылив коней, примчались даже добродушные аршатинские скотоводы, пасущие коров и овец на дальних отгонах.
— Бисмилля, эка невидаль! — воскликнула разочарованно Бибиш, только одна оставшаяся равнодушной к невиданному зрелищу. — И ради этого длинноухого урода ты столько дней пропадал?!
— Байбише, казахи его ишаком называют. И этот самый ишак считается вьючным животным! — задетый за живое, обиженно ответил Нургали.
Неожиданно один из мальчишек в собравшейся толпе поинтересовался:
— Ата, а как этого ишака зовут?
Нурекен поначалу не нашелся, что ответить пацану, замялся на пару секунд в нерешительности, погладил осла по хребту и наконец объявил:
— Тайкара!
Ляпнул первое, что пришло на язык, но кличка и самому понравилось. Да и ребятня тут же зашумела, оживилась, клича наперебой: «Тайкара, Тайкара!..»
Уже в сумерках, когда любопытствующий народ завершил «смотрины», Нургали отвел Тайкару в хлев и оставил там вместе с другой домашней скотиной.
Прошло какое-то время, выпал первый ноябрьский снег. К этой поре Нургали,
