Создатель эха - Ричард Пауэрс
Марк, нам нужно поговорить. Насчет записки.
От неожиданности он чуть не выпрыгивает из ямы для почтового ящика.
Ты что-то знаешь?
Я… К сожалению, нет. Но Марк… Марк! Прекрати. Послушай меня. Если автор записки до сих пор не вышел на связь, может, он хочет… остаться неизвестным? Он просто бескорыстно помог. Не планировал геройствовать и хвастаться подвигом. Не желает, чтобы ты знал, кто он такой. Надеется, что ты просто продолжишь жить.
Он опускает копатель для ям на землю и вгоняет его в пересохшую грязь.
Ну и на кой черт тогда оставлять записку? Мог бы себя и не утруждать.
Может, тот человек хотел, чтобы ты чувствовал себя под защитой. Чтобы ты чувствовал связь.
Связь? С чем? Он швыряет лопату на землю и пинает ее; руки вьются, как бычьи змеи. А, так у меня есть мистер Невидимый безымянный ангел? Ну все, чувствую себя в полнейшей безопасности! И связь тоже чувствую!
Почему ты всегда…
Он едва сдерживается, чтобы ее не толкнуть.
Тот, кто написал эту записку, спас мне жизнь, говорит он. Если я найду его, то, может, узнаю, что…
И тут до него доходит. Какой же он дурак. И плевать, что она увидит его слезы. Но она тоже начинает реветь. Ну и ладно. Обезьяны любят повторять.
Я понимаю. Я понимаю, что ты чувствуешь, говорит она. Он почти верит. Она говорит: тебе правда важно узнать, от кого эта записка? А что, если ты узнаешь, что этот человек… Марк, хватит. Нет! Поделись со мной. Ты хочешь отблагодарить своего спасителя? Хочешь… Не знаю. Познакомиться с ним поближе?.. Подружиться?
Она словно материализовалась из ниоткуда. И пытается быть тем, кому способна только подражать.
Мне до лампочки, кто этот парень на самом деле, произносит он. Пусть будет хоть девяностолетним литовским извращенцем.
Зачем ты тогда ищешь его?
Марк Шлютер хватается обеими руками за голову и качает ею. Дьяволы-хранители повсюду. Грязными рабочими ботинками он бьет по земле, уничтожая свежевыкопанную яму.
Прочти записку, цедит он. Читай чертову записку.
Он засовывает два пальца в карман комбинезона и достает сложенный листок. Он всегда носит его с собой. Она отказывается. Даже не притрагивается к клочку бумаги.
Чтобы подарить тебе еще один шанс, цитирует он, тыча запиской ей в лицо. И дать тоже кого-нибудь спасти.
Она садится на землю рядом, в паре сантиметров. Обоих охватывает странное спокойствие.
Тоже кого-нибудь спасти? Спрашивает она. Как будто и сама этого желает.
Он дергается, выбирается из ямы. Она отступает назад, поднимает руки, защищаясь. Но он только обхватывает ее лицо ладонями.
Ты должна мне помочь. Умоляю тебя. Я сделаю все, что попросишь. Я должен найти этого человека.
Но зачем, Марк? Что он тебе такого может дать, чего я?..
Он знает. Знает, почему я все еще жив. Я хочу знать причину.
Карин написала Джеральду Веберу. Он просил сообщить, если состояние Марка изменится. Она не сказала, что видела его по телевизору. Что купила его новую книгу, что она показалась Карин сухой и скучной, полной перефразированных высказываний о человеческом мозге, лишенном души. Она написала: «Марку однозначно хуже».
Перечислила новые симптомы: навязчивые мысли о записке. Удвоение не только людей, но и пространств. Он отвергает дом, район и, похоже, весь город. Градус невменяемости все растет и растет. От одной мысли об этом ее трясет. Она задала вопрос: мог ли несчастный случай вызвать у Марка ложные воспоминания? Мог ли повредиться его внутренний атлас в целом? Стоило Марку заметить незначительное несоответствие, как он из каждого «сейчас» формировал новый, уникальный мир.
Она упомянула случай из первой книги Вебера, о пожилой женщине по имени Адель, которая уверяла доктора Вебера, что находится не в больнице в Стоуни-Брук, а в своем уютном доме-солонке в Олд Филде. Когда доктор Вебер указал на дорогие медицинские приборы в палате, Адель рассмеялась: «О, это всего лишь реквизит, так мне спокойней на душе. Настоящие приборы мне не по карману».
Редупликативная парамнезия. Она скопировала абзацы в электронное письмо. Может, у Марка то же самое? Может, он видит детали, которых раньше не замечал? Может ли травма улучшить память? Она процитировала отрывок со страницы двести восемьдесят семь второй книги доктора Вебера: пациент по имени Нейтан. Повреждение лобных долей мозга усыпило «внутреннего цензора» мужчины и высвободило давно подавленные воспоминания. В пятьдесят шесть лет Нейтан внезапно вспомнил, что в девятнадцать убил человека. Быть может, в памяти Марка воскрешается то, что он не мог принять в себе и, возможно, в ней?
Карин понимала, как безумно все это звучит со стороны. Но не безумней Капгра. В книгах Вебер утверждает, что человеческий мозг намного сумасбродней, чем мы можем себе представить и помыслить. Она привела цитату из «Страны неожиданных открытий»: «Мы принимаем реальность за точку отсчета, но даже в ней есть нечто иллюзорное». Ни в одном прогнозе Вебер не намекал, что у Марка могут появиться подобные симптомы. Либо Марку нужен новый диагноз, либо у Карин начались галлюцинации.
Она получила жизнерадостный ответ от секретарши Вебера. В честь выхода новой книги доктор Вебер посетит семнадцать городов в четырех странах в течение следующих трех месяцев. Вплоть до осени он будет не на связи, за исключением экстренных случаев. Секретарша пообещала сообщить доктору Веберу о письме Карин при первой же возможности. И попросила держать ее в курсе, если ситуация с братом примет серьезный оборот.
Карин пришла в ярость.
– Он меня избегает, – сказала она Дэниелу. – Получил, что хотел, и бросил.
Дэниел попытался подавить смущение.
– Сомневаюсь, что у него есть время тебя избегать. У него сейчас хлопот по горло. Каждый день интервью для телевидения, радио и газет.
– Я знала, сразу поняла, как он уехал. Он считает меня проблемным пациентом. Проблемным родственником. Он прочитал мое письмо и велел своей секретарше отмазаться от меня. Может быть, это была даже не секретарша. Может, он сам притворился и…
– Карин. Кей Си? – Дэниел вдруг стал звучать старше ученого. – Мы не знаем…
– Давай без снисходительности! Меня не волнует, что мы знаем или не знаем.
– Тише. Злиться в такой ситуации – нормально. На врачей. На всю ситуацию. И даже на Марка.
– Не надо меня анализировать!
– Я не анализирую. Я просто говорю, что…
– Ты… Ты кем, черт возьми, себя возомнил?
Сдавленный вопрос осадил их обоих. У Карин задрожали руки, и она оторопело села.
– Боже, Дэниел. Что происходит? Только послушай. Я становлюсь совсем как он. И даже хуже.
Он приподнялся с матраса, погладил ее по плечу; тепло кожи вернуло ее на шаг ближе к реальности.
– Гнев естественен, – сказал он. – Все злятся.
Все, кроме святого,
