Горькая истина - Шанора Уильямс
Рикардо уточняет:
– Ты уверена, что все остальное у тебя под контролем?
– Да, – киваю я.
Некоторое время Рикардо сверлит меня своими темными глазами:
– Ладно. Вернусь домой – скажу Дафне, что дело сделано. Дай мне полчаса, а потом звони в полицию.
– Хорошо. Спасибо, Рикардо. Ты очень помог. Кстати, пока ты не ушел, хочу попросить тебя еще об одной услуге.
Объясняю, что мне нужно, и даже под лыжной маской видно, как он хмурит брови.
– Ты точно этого хочешь? – спрашивает Рикардо.
Собравшись с духом, киваю.
Кадык Рикардо дергается. Для наемника он удивительно деликатен – как трогательно, что он не хочет причинять мне боль. Да, повезло Дафне. Наверняка и у ее мужа есть недостатки, но вряд ли они хуже, чем у Доминика; по крайней мере, Рикардо честен с женой. Он с самого начала признался Дафне, чем зарабатывает на жизнь. Она не должна была рассказывать мне о роде занятий мужа, но год назад якобы случайно проболталась. Я пристала к вымотанной непрерывными разъездами подруге, требуя объяснить, в чем дело. Дафна выражалась так расплывчато и путешествовала так часто! К тому же я не понимала, зачем вокруг их дома установлено столько камер и откуда у Рикардо деньги на все эти вояжи. Дафна говорила, что ее муж занимается отчетностью, но разве за отчеты платят такие деньги, чтобы хватало на столь роскошный образ жизни? Я думала, с помощью камер Рикардо следит за Дафной, пока его нет дома, и даже подозревала, что у него не все в порядке с психикой, но быстро сообразила: камеры нужны, чтобы Рикардо никто не застал врасплох.
В конце концов под прессингом Дафна сболтнула лишнего, и, хотя ее слова показались мне полным абсурдом, все странности тут же прояснились. Между тем Рикардо был отнюдь не в восторге, что теперь я в курсе дела, правда через некоторое время успокоился. Полагаю, он рассудил, что мне нипочем не доказать его принадлежность к мафии, поэтому я совершенно безобидна, к тому же Дафна стояла за меня горой. В любом случае я бы молчала как рыба о «профессии» Рикардо, однако была не прочь при необходимости использовать его в своих интересах.
Он отводит локоть назад, а я впиваюсь ногтями в ладони. И вот кулак Рикардо, обтянутый перчаткой, выстреливает вперед, прямо мне в лицо. Вскрикнув, падаю на пол. Рикардо наклоняется, но я приказываю ему:
– Пни меня! В ребра!
– Джолин, это уже…
– Делай, что говорю, – с трудом выговариваю я, держась за лицо.
Рикардо выполняет распоряжение, и его ботинок с силой врезается в мою грудную клетку. Вскрикиваю снова и от боли сжимаюсь в комок.
– То, что надо, – со стоном бормочу я.
Несмотря на жгучую боль в ребрах и кровь, хлещущую из носа, я хватаюсь за протянутую руку Рикардо и встаю.
– Ну, я поехал, Джо, – тихо произносит он.
Нос горит огнем, кровь заливает подбородок, однако я киваю, и Рикардо уезжает. Иду к дивану, беру старое одеяло и прижимаю его к лицу, потом закрываю дверь. Когда кровотечение останавливается, гляжу на мужа. Тот по-прежнему в глубокой отключке. Через несколько часов он очнется, и женщины в спальне тоже. Держась за бок, опускаюсь на стул напротив Доминика и жду, когда он придет в себя.
64
ДОМИНИК
Затылок Доминика болезненно пульсирует, и с его губ срывается стон. Уставившись на собственные колени, он несколько раз моргает. Под ногами у него грязный деревянный пол, в воздухе стоит запах сырости, исходящий от досок. Доминик по-прежнему находится в том доме, где вырос.
Пленник пытается пошевелить руками, но тщетно – он только раскачивает стул. Лучше сидеть смирно, иначе стул упадет. Подняв голову, Доминик едва не ахает в голос: напротив за столом сидит жена.
И тут Доминик вспоминает все.
Как она вышла из-за угла с пистолетом.
Как разговаривала с ним, объясняя, что сделала с Шавонн и Бринн.
Доминик бросает взгляд на предмет, лежащий на столе перед Джолин, – это пистолет.
Локти Джо на столе, она подпирает руками подбородок. Казалось бы, с женой Доминик должен чувствовать себя в безопасности, но, когда на него напали, она не двинулась с места, а теперь молча взирает на мужа с бесстрастным видом. Доминик не может понять, рассержена Джолин, огорчена или даже рада. На ее верхней губе запеклась темная кровь, а левый глаз опух так, что не открывается.
– Джо… – выдыхает Доминик. – Что, черт возьми, происходит?
В горле у него пересохло. Такое чувство, будто во рту наждачная бумага.
– Разве тебе не интересно, что у меня с глазом? – спрашивает Джолин. Она по-прежнему не хмурится, но и не улыбается.
– Что у тебя с глазом?
– Ты меня ударил, – просто отвечает жена.
Доминик озадачен:
– Я тебя и пальцем не трогал.
– Скажешь тоже. Допустим, сегодня, в этом доме, ты меня не бил. Но ты не раз поднимал на меня руку.
Он с трудом сглатывает вязкую слюну и выдавливает:
– Джо, развяжи меня. Сейчас же.
– Нет.
Наконец она кладет ладони на стол, и Доминик напряженно застывает, когда одна из них опускается на пистолет. Жена поднимает оружие, нацеливает на него, и сердце Доминика бьется в бешеном темпе.
– Знаешь, как тяжело быть тебе хорошей женой? – произносит Джолин.
Уставившись на нее, он молчит, парализованный страхом. Он ни разу не видел Джолин такой. Его жена – женщина мягкая и тихая, враждебности она никогда не проявляла. Да и оружия в руки не брала, а сейчас держит Доминика на прицеле так, будто для нее это привычное дело.
– Джо, любую проблему можно решить словами. Давай поговорим. Конечно, я должен был рассказать тебе о Бринн, но, милая… У меня не было другого выхода, иначе я не стал бы губернатором.
Склонив голову набок, жена едва заметно опускает пистолет, и он видит прежнюю мягкую Джо, ждущую от него объяснений. Женщину, которая его любит.
– Расскажи мне все, – требует она. – Прямо сейчас.
На этот раз Доминик ничего не скрывает. Он готов сказать что угодно, лишь бы Джо ослабила бдительность и ему удалось как-нибудь выкрутиться.
– Помнишь, несколько лет назад у меня была назначена встреча с Джоном Болтоном в Новом Орлеане? Ну так вот, он близкий друг судьи Ребы
